Книга Крайние меры - Алексей Макеев

Наши симпатии и антипатии – загадочная вещь… Как, почему они возникают? Гурову сидящий напротив крепкий пожилой мужчина чем-то сразу понравился, а Лев привык доверять своему первому впечатлению о людях, оно его редко подводило.

Ощущалось в этом человеке несуетное, спокойное чувство собственного достоинства, в чем-то иное, чем у самого Гурова, но совершенно при том несомненное. Правда, ощущалось и другое: он предельно вымотан, на грани нервного срыва и держится из последних сил, напрягая всю свою волю.

"Стоит ли затевать с ним психологические игры, пытаться запутать его в сети недомолвок и умолчаний? – спросил себя Лев. – Что-то не лежит у меня к этому душа. Не проще ли поговорить с ним вполне откровенно?"

– Как знать, – сказал Гуров, пристально глядя в глаза Белоеда, – может быть, этим случаем в Бибиреве придется заняться в том числе и нашему управлению. Но об этом позже. Для начала ответьте: вы с Леонидом Исаевичем Рашевским знакомы?

– Это с журналистом? – откликнулся Степан Владимирович и кивнул: – Знаком, да. Мы с ним встретиться должны были в прошлый четверг, но он исчез куда-то. Я наводил справки в редакции, там ничего не знают. Мы с ним познакомились, когда я рекламу на их студии пробивал, он все еще интересовался, каков процент вранья в этой рекламе… И потом несколько раз встречались, он любопытствовал относительно моих планов с ассоциацией малых строительных фирм… Впрочем, это к делу не относится. Приятный мужик Рашевский, мне он понравился, но с легким бзиком. Все пытался убедить меня, что у него есть некие материалы, касающиеся нашей фирмы, что против нас чуть ли не заговор имеется… А почему вас это заинтересовало? С ним стряслась какая-то неприятность?

Гуров некоторое время молча смотрел на Белоеда. Нет, не чувствовал Лев наигрыша в словах строителя!

"Похоже, он искренен, – продолжал сыщик разговор с самим собой, – и действительно ничего не знает о страшной судьбе Рашевского. Или же Белоед гениальный актер, куда там Машиным коллегам. Так что будем делать? Выложить ему все и посмотреть на реакцию? Пожалуй…"

– Насильственную смерть, бесспорно, стоит назвать неприятностью, – жестко произнес Гуров. – А уж такую, которая досталась вашему знакомому, – подавно. Не перебивайте. Выслушайте внимательно.

Белоед, выслушав короткий рассказ Льва, медленно и глубоко вздохнул, выругался. Помолчал. Затем выругался еще раз.

– Господи боже мой, во что же такое он вляпался? – потрясенно спросил он невозмутимо молчащего Гурова.

Лицо Степана Владимировича исказила короткая судорога.

– Но чем я могу помочь вам? Что, вы считаете мотивы этого чудовищного убийства как-то связанными с его интересом к делам "Русского зодчего"? – Преодолевая начавшееся головокружение, Белоед отчаянным усилием воли попытался собрать разбегающиеся мысли в единое целое. – И Валеру тоже ведь убили, и тоже – страшно!

– Так, значит, ваш главный бухгалтер был вчера убит? – Гуров резко подался вперед, к Белоеду. – И потому вы решили, что я пришел из-за этого убийства? Как все случилось? Где, когда? Кто занимается расследованием?

"Еще одно убийство… Совпадение? – лихорадочно мелькало в голове у Льва. – Да быть того не может, никогда не поверю! Журналист начинает копаться в делах ряда небольших строительных фирм и, судя по всему, докапывается до чего-то, пахнущего криминалом. Журналиста убивают, одна из интересующих его фирм оказывается на грани, а то и за гранью банкротства, а ее главного бухгалтера отправляют вдогонку за не в меру любопытным журналистом. И все это так случайно совпало? Ага, бабушке своей расскажите! Совпадения, как правило, тщательно готовятся. Даже если Белоед толком ничего не знает, предположения-то о скрытых пружинах всего этого кошмара у него должны же быть! Но с ним нужно говорить предельно осторожно и деликатно, совсем на грани мужик. Видать, ценил он своего главбуха, может быть, даже дружил с ним – вон как переживает! А тут еще я дровишек в костер подбросил своим известием о гибели Рашевского…"

Белоед, постепенно приходя в себя от нового удара, обрушившегося на него, молча смотрел на Гурова. Этот высокий моложавый мужчина с умным живым лицом и пронзительными серыми глазами совершенно не походил внешне на милицейского полковника. Скорее уж на английского аристократа. Вон, самый обычный костюмчик, а сидит на нем элегантно, вроде смокинга.

Как всякий хороший руководитель, Степан Владимирович был прирожденным психологом и прекрасно чувствовал нюансы отношения других людей к собственной персоне. Белоед четко ощутил: он понравился нежданному визитеру, старший оперуполномоченный Лев Гуров не притворяется, а действительно хочет помочь ему и сам нуждается в его помощи. Гуров тоже сразу вызвал у Белоеда безотчетную симпатию.

"Кроме того, – подумал Степан Владимирович, – я безумно устал от одиночества, от груза ответственности, от постоянного невезения… От неизвестности. Может быть, после разговора с ним я догадаюсь, наконец, что за злой рок меня преследует. Он определенно знает, что имел в виду Рашевский, когда предупреждал меня при последней встрече, что нас топят. А самое главное – я просто хочу выговориться. Но не здесь. И надо срочно снять это лютое напряжение, у меня нервы не из стального троса. Решено!"

– Вот что, полковник… – Из его попытки улыбнуться ничего не вышло, лишь вновь судорожно дернулись губы. – Я отвечу на все ваши вопросы, по крайней мере, попытаюсь. Но сперва ответьте на мой единственный: вы водку пьете? Не удивляйтесь…

– Гм-м… – озадаченно произнес Лев. – Ну, если в разумных дозах, то да. А что?

– Пойдемте ко мне домой, я живу один и совсем недалеко. Помянем Валеру Егорова. Мне сейчас одному оставаться нельзя, а никого из знакомых видеть не хочу. Водка у меня имеется, закуски полон холодильник. Там и побеседуем. А здесь и сейчас, извините, не в состоянии, слишком вы меня огорошили. Или присылайте повестку на завтра… Только поймите, я не наглею, это не каприз, в самом деле того и гляди сломаюсь от всего этого ужаса. Я же не ребенок, догадываюсь, что, по вашему мнению, смерть Лени Рашевского связана с его интересом к делам моего «Зодчего». И Валера… Кто следующий под прицелом? Хорошо, – Белоед все же выдавил слабую кривую улыбку, – если я сам, а если кто-то из моей команды, хотя бы Саня Забугин… А главное, что меня мучает: не возьму в толк, с чем все это связано и что делать дальше, от кого защищаться. Может, вы мне что проясните… Думаю, что у меня к вам вопросов не меньше будет, чем у вас ко мне.

Был у полковника Гурова железный принцип: никогда не есть, а тем более не выпивать с теми, кого он в ближайшее время собирался отправить на нары. Но на этот раз внутренний голос, к которому Лев привык прислушиваться, говорил ему, что Степан Владимирович Белоед его «клиентом» не станет, не тот он человек. Председатель правления "Русского зодчего", конечно, не ангел – не случается на его месте ангелов. Но к двум смертям, о которых шла речь, Белоед не причастен.

"Если я ошибаюсь, то я полностью утратил элементарное психологическое чутье, и пора уходить в музыкальные критики", – подумал Гуров, а вслух сказал: