Книга Ящик для письменных принадлежностей - Милорад Павич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вода? Ты издеваешься?
– Вода может научиться говорить. Если застать ее врасплох, пока она не спит. Потому что вода умеет и спать, и говорить. Как человек. Или, лучше сказать, как женщина. Я могу научить ее выговорить какое-нибудь имя.
– И что же, заговорила твоя вода?
– Нет. Она не может выговорить твое французское имя. Вода вообще не умеет говорить по-французски. А эта вода не может выговорить и мое имя.
– И что ж ты теперь будешь делать? – спросила я и поцеловала его в плечо.
– Ничего. Я согласился на то, чтобы вода дала тебе другое имя. Какое-нибудь такое, которое она сможет выговорить.
– А твое? Тебя вода тоже окрестила?
– Да, и сейчас ты это имя услышишь. Я научил воду произносить его.
Тут мы спустились с моста к воде, он сдвинул с места один из камней и сказал:
– Доброе утро, вода моя дорогая!
Вода издала такой звук, будто она лакает, пьет. Потом пучина внятно произнесла мое тайное имя, которое стегнуло меня, как запах огня. Вода сказала:
– Европа.
– А твое имя? – испуганно спросила я Тимофея.
Он сдвинул с места другой камень и прошептал:
Одно око водяное,
Одно око огненное –
Лопнуло водяное
И угасло огненное…
Вода отозвалась и на это. Она составляла слово. Это было совсем ясно слышно. Она пыталась выговорить имя. Его тайное имя.
– Балканы, – сказала вода.
– Что это значит? – спросила я Тимофея.
– Это значит, что свой седьмой урок я выучить не сумел, – ответил он.
И тут Тимофей Медош предстал передо мной таким, будто я увидела его впервые в жизни. Его взгляд зарос лишайником, бурьяном и плесенью. Казалось, ему больно смотреть. Я обнюхала его. От него совершенно ничем не пахло. Ни лицо, ни волосы, ни рубашка – ничто не имело запаха. Не пахло ни потом, ни мужчиной, ни женщиной…
– Прекрасно, душа моя, – сказала я ему, – теперь нам снова ясно, кто есть кто в этой истории. И теперь настал момент, чтобы из этой кровати на три персоны исчез ты, потому что скоро появится ребенок…
Я твердо знала, что мне делать. Я вернула Тимофею все его подарки, сварила ему суп из пива с травами и покинула его навсегда. Из особняка Врачей я не взяла ничего. Даже свои мелочи и вещицы, которые находились в капитанской шкатулке.
Так закончилась моя "Тропинка в высокой траве". В тот же день я одна вернулась к себе домой в Париж.
Фотография
Если полностью вытащить из ящика для письмен-принадлежностей внешний, выдвижной, ящик, засунуть руку в его утробу и нащупать там него, на ощупь напоминающее кусок картона. Извлеченный на свет божий, этот предмет окажется довольно большого размера фотографией, наклеенной на картон и согнутой пополам, в результате чего она почти переломилась. Это фотография молодой женщины в длинном золотистом платье, из-за спины которой выглядывает какой-то ребенок. Еще на фотографии имеется довольно длинная надпись, заканчивающаяся именем ????????:
Надпись сделана на оборотной стороне фотографии. Так как там не хватило места для всего, что хотел сообщить подписавшийся, продолжение он перенес на поля своего текста, двигаясь по кругу в направлении, противоположном ходу часовой стрелки:
Охваченный отчаянием, я поднялся на борт греческого судна, отправлявшегося в длительное плавание, имея при себе лишь капитанский ящик для письменных принадлежностей, хоть я и не капитан. В этом ящике лежат вещицы, принадлежавшие моей самой большой любви. Отправляясь в путь, я кладу туда свой дневник, который когда-то вел во Франции, пусть он напоминает мне о тех прекрасных днях, фотографию моей любимой с ребенком и другие предметы, собранные с большим трудом и связанные с ней и моими воспоминаниями. Они будут сопровождать меня в плавании… Одна мысль утешает меня в моих бедах:
«Счастливая любовь одного из потомков может возместить девять несчастных любовных романов предков».
Я, тот самый человек, который когда-то купил ящик для письменных принадлежностей, однажды снова встретил того, кто мне его продал. Дело было этой зимой в Которе. Дул "юго", принесший сумрак более долгий, чем ночь; дождь не давал никуда выйти после ужина. Я сидел в холле, когда послышалась музыка. Кто-то поставил кассету с песней "В рубашке тихой завтрашних движений…". Я вспомнил, что и в ящике для письменных принадлежностей эта мелодия предвещает "юго". Привлеченный песней, я встал и подошел к стойке бара. Передо мной стоял официант из Будвы. Лицо его было серебряным и неподвижным. Теперь он работал здесь.
– Добрый вечер, Ставро, ты меня помнишь? Сможешь ли ты смешать для меня вино с водой по-гречески? Только смотри, чтобы воздух не попал в бокал, пока наливаешь!
Ставро, казалось, обрадовался шутке, он сказал:
– Добрый вечер, господин М. Добро пожаловать! Какая непогода! Сегодня ночью даже рыбы плачут… Сейчас я вас обслужу.
И поставил на стол бокал белого вина, смешанного с водой.
– Могу ли я у тебя кое-что спросить, Ставро?
– Я не запрещаю. И Бог через купину спрашивал, да мы не ответили.
– Скажи мне, как к тебе попал ящик для письменных принадлежностей, тот, который ты мне продал?
На лице Ставро заиграла твердая мужская улыбка. Некоторые улыбки могут подолгу жить на лицах мужчин и женщин, не исчезая столетиями. Они даже достаются в наследство следующим поколениям. Улыбка на лице официанта насчитывала по крайней мере несколько веков.
– У меня и сейчас найдется кое-что на продажу, – процедил он. – Лекарство от старости. Вам могу дать в кредит.
– Что это за лекарство от старости, Ставро?
– Все мы больше печемся о желудке, чем о душе. Поэтому каждый вечер нужно встать возле открытого окна, чтобы изгонять из себя дьявола. По десять раз. Это нетрудно, просто надо уметь. Носом вдохните столько, сколько сможете, – на каждую Божью заповедь по одному вдоху, а потом выдохните ртом весь воздух из всего тела, до самого желудка. Когда у вас изо рта выйдет какой-то незнакомый, тяжелый запах, дело сделано. Это запах дьявола. Значит, он выходит. Его изгнали прекрасные запахи Божьих заповедей. Вот так выдыхайте каждый вечер десять раз, пока не появится запах дьявола, и получите жизни на десять лет больше…
– Прекрасно, Ставро, но мне по-прежнему очень хотелось бы узнать, откуда ты взял тот ящик.
– Эх, господин мой, в жизни всегда знаешь, где посеял, и не знаешь, где пожнешь. Но клянусь Господом, дело было не так, как вы, господин, думаете.
– А откуда ты знаешь, что я думаю?
– Мне ли не знать, где черт женится? Это моя работа, подливать и угадывать, что клиент думает.
