Книга Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони - Иосиф Гольман

– Но вы же понимаете, что это фальсификация? – угрожающе спросил Воронцов.

– Упаси бог, – поежилась адвокат. – Как можно? Вот ваша первая медицинская справка была чистой воды фальсификация. К счастью, вам удалось вовремя от нее избавиться.

Воронцов потихоньку багровел, понимая, что над ним откровенно издеваются. Но трусливая сущность не позволяла прекратить разговор, не узнав до конца планы врагов.

– Что вы предлагаете? – взяв себя в руки, сухо спросил он.

– Забрать заявление. Дело закрыть за примирением сторон. Мы готовы взять на себя судебные издержки и оплату вашей медсправки. Вы ведь получали ее в очень дорогой клинике, – усмехнулась она.

– Заманчиво, – не улыбаясь, ответил он. – Мне разбили все лицо, зато вернут расходы на справку. Другой вариант есть?

– Конечно, – мстительно улыбнулась Шеметова. Александр Георгиевич ей действительно очень не нравился. – Другой вариант – вы пойдете к своему защитнику. – Она уже примерно знала, кто оказывает юридическую поддержку Воронцову. – Он пообещает вам порвать моего доверителя на мелкие полосы. Он же ничем не рискует, оплата почасовая, хороший гонорар. Вы, как человек азартный и гордый, согласитесь. После чего на пару лет будете накрепко привязаны к домодедовскому судебному участку[3]. Ваши работодатели будут просто счастливы.

– Это весь перечень ваших угроз? – уточнил Воронцов.

– У нас вообще нет никаких угроз, – не согласилась Шеметова. – Только обоснованные предположения. Ваше заявление и три встречных потребуют очень много судебных заседаний. Ну, и журналистам, опять же, всегда интересно, когда крупный финансист избивает беременных женщин.

– А вы знаете, что все, что вы тут наболтали, записано? – спросил собеседник с усмешкой.

– Догадываюсь, – улыбнулась она.

Конечно, попасть на запись не хотелось бы, но, в принципе, она ничего криминального не сказала. Все сказанное – правда.

– А теперь вы меня послушайте. – Воронцов, выдержав паузу, похоже, принял решение. И опять же, похоже, что его прикрытие показалось ему много серьезнее заявлений молодой девушки-адвоката. – Ваш ублюдок все равно будет сидеть. Правда, неправда, но он сядет. Мне четко обещали. И плевать, сколько это будет стоить. Меня в первый раз в жизни избили. Избил хам. Чернь. И он должен пожалеть об этом, это просто моя историческая обязанность – напомнить быдлу о его скотской сути. – Александр Георгиевич, видимо, искренне верил в то, что говорил, у него даже плечи в ширину начали раздаваться. – А теперь лично про вас. Я уже навел справки. Молодая да ранняя.

– И тоже чернь, – улыбнулась Шеметова.

– И тоже чернь, – согласился он. – Так вот. Если вы попробуете воевать со мной, это будет ваша последняя война.

– Убьете, что ли? – рассмеялась Ольга. – Фамильным мечом?

– Хорошо смеется тот… – мрачно начал Воронцов.

Но закончить ему не дали.

– Ладно, князь, – вставая, сказала Шеметова. – С вами все ясно. Вы не отдаете себе отчета в сложившейся ситуации. Вы хамили в самолете, не ожидая отпора. Вы хамили в аэропорту, считая противника слабаком. Теперь вы хамите в кабинете, да еще, похоже, в чужом. И вы не понимаете, что вы весь – виртуальный. Виртуальный дворянин. Виртуальный аристократ. Виртуальный полководец. А суд будет очень-очень земной, я вам обещаю. И очень долгий. И платить вам придется не только за судебные издержки.

Воронцов молчал.

Ольге даже показалось, что сидевший перед ней слабый человек – а агрессивные часто таким образом маскируют собственные комплексы – чуть заколебался. Но взял себя в руки: видно, обещания крышующих были максимально позитивны.

– Нам больше не о чем говорить, – сказал он.

– Значит, встретимся в суде, – оставила за собой последнее слово Шеметова.

Уже выйдя на улицу, обругала себя: нельзя давать волю чувствам. Но по-человечески о брошенных в лицо подлецу словах не жалела. Это так редко удается в нашей жизни – назвать подлеца подлецом.

Теперь предстояло заняться подготовкой визита на Волгу.

Поехала в родную контору, в который раз тепло подумав о ее обитателях.

Здесь чужих дел не было.

Гескин обещал найти знакомого старого адвоката из того самого города, куда собиралась Шеметова. А тот наверняка скажет пару честных слов о следователе, который вел дело Бориса.

В конечном счете, несмотря на юридическую отточенность и выверенность каждого слова увесистых кодексов, успех дела решают человеческие отношения и эмоции. Причем речь в данном случае не идет о взятках или телефонном праве. Речь идет о чистом состязательном процессе, в котором, тем не менее, судья обязан руководствоваться не только написанным в кодексе, но и собственными ощущениями, и голосом собственной совести. Причем это тоже прямо написано в кодексе. Ну а коль речь идет об ощущениях и совести, то не может не идти и об эмоциях. Которые, как правило, легче возникают и максимально усиливаются именно при личном общении сторон.

Разумеется, следователь – не судья. Тем не менее, от него чрезвычайно много зависит в будущем процессе. А еще – пусть это и несколько фантастично – следователь может не доводить дело до суда, закрыть. Крайне маловероятно в случае Бориса Семенова, но почему бы молодой девушке не помечтать…

– Твоя нанимательница будет разочарована, – сообщил Гескин, почему-то улыбаясь.

– Монстр? – ужаснулась Шеметова.

– С какой стороны смотреть, – уклонился старый защитник.

И рассказал все, что удалось узнать.

Уложился в десять минут, ровно столько они сидели за небольшим столиком, рядом с Валентиной Семеновной, попивая налитый ею чаек и заедая ею же испеченными пирожками с яблоками.

Портрет следователя, со слов гескинского информатора, представлялся примерно таким. Не пьет, не курит, взяток не берет. Живет вдвоем со старенькой мамашей. Детей нет. Друзей практически тоже нет. Все счастье жизни – в работе. Никуда не уезжая из города, дослужился до следака по особо важным. Раскрыл ряд тяжких преступлений. Начальство не использует его в делах, где вероятно влияние телефона. Зато охотно использует в «висяках», поисках маньяков и в таких вот странноватых, в данном случае – с международным привкусом. Остальное, как ехидно сказал гескинский информатор, «увидите сами по приезде».

– Да, Кочергина расстроится, – согласилась Шеметова.

Для Кочергиной гораздо лучше было бы, если б следак ездил на «Феррари», крышевал казино и был вась-вась с губернатором. Тогда можно было бы надеяться услышать из его уст сумму – пусть даже многозначную – и рассчитывать на скорейшее завершение дела. А оно просто необходимо, завершение.

Шеметова с Кочергиной улетели из Франции в Москву. Семеновы же в полном составе – в Будапешт. После чего Екатерина Андреевна, встретившись с Борисом в тюрьме, повторила Елене Леонидовне позицию сына.