Книга Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! - Алексей Молокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Берет рассказал.
– …Значит, вон оно как у Сверчка обернулось, предупреждали же…
Ведьмак замолчал, потом печально посмотрел на Берета.
– А ведь мне убить тебя придется, Беретка, – грустно сказал он. – Не должен Кощей знать, что ты живой, понимаешь?
Берет кивнул. Что ж, пришла, стало быть, пора… Сглотнул только, да так ничего и не сказал. Досадно было, что не похоронил Карапета, как обещал, только не об этом же просить перед смертью. Глупо как-то, не по-настоящему… И завидно, у Карапета вон хоть Любцы были, а у него? Да и Светку жалко, как она, ведьма чернобыльская, без него обойдется? Здесь ведь не Кордон и даже не Припять, здесь Москва, тоже, конечно Зона Отчуждения… Но, выходит, Зона Зоне рознь.
– Молчишь, – задумчиво сказал Ведьмак. – И правильно, о чем тут говорить, все ясно.
И потянул шашку из ножен.
И Берет умер. Сам не заметил как.
* * *
– Ну и долго ты собираешься дохляком прикидываться?
Спрошено было громко. И спрашивали его, Берета. Надо бы что-то ответить, но что-то не получалось. Душа никак не желала возвращаться в бренное тело, а само по себе тело было тяжелым и немым. Неродным каким-то. И не то что говорить не могло, а и дышать-то, похоже, разучилось. Да и зачем, скажите, дышать, если тебя убили? Но не дышать было неприятно, мучительно, и Берет вдохнул, сначала осторожно – легкие никак не желали работать, так, шевельнулись чуть-чуть, качнув воздуха даже не на полвдоха – меньше, потом еще и, наконец, худо, какими-то рывками, но задышал. Как тогда, в гараже, в Зоне.
И сразу захотелось курить.
Значит, все-таки жив!
Спаси Господь над Зоною летящих[10]
«Совушка» качнулась, снова выровнялась и пошла полого, снижаясь медленно, словно нехотя. Раскаленный волдырь разлома впереди дернулся, неторопливо пополз вниз, и тут Ночка почувствовала, поняла, что летит одна. Она даже вспомнила, что крикнул этот грубоватый, пьяненький, но в общем-то не наглый и даже симпатичный сталкер перед тем, как вывалиться из аппарата. Что-то насчет женитьбы…
«Идиот, тоже мне женишок нашелся, – зло подумала девушка, – ишь, герой какой выискался, небось спьяну и прыгнул, придурок…»
И вдруг поняла, врет себе, что не спьяну.
Аппарат шел невысоко, с небольшим снижением, метрах в тридцати над плоскими крышами каких-то не то гаражей, не то боксов, но человеку, чтобы разбиться вдребезги, и тридцати метров вполне достаточно. Даже если он самый крутой сталкер.
– Идиот… женишок… придурок… – Ночке вдруг захотелось завыть, тонко, по-бабьи, от души, как выли ее прабабки, провожая на кладбище погибших кормильцев, но тут дельтаплан мягко подбросило вверх, подхватило, одновременно заваливая вбок, сработали рефлексы, выравнивая хрупкое сооружение, и гибель сталкера отступила на второй план.
«Трамплин», поняла Ночка.
Сейчас главным было набрать высоту, а дурного сталкера она будет оплакивать потом, когда выживет. В конце концов, мало ли их гибнет в Зоне Отчуждения? Все будет потом – и слезы, и граненая стопка, накрытая куском черного хлеба, да только сталкеру это уже не нужно.
Куда попадают после смерти сталкеры? Рай им вроде бы не положен, да и не уживутся они с праведниками, уж больно менталитеты разные. Ад? После Зоны Отчуждения нормальный Ад им скорее всего и вовсе не страшен. Попав в Ад или пусть даже в Рай, любой уважающий себя сталкер немедленно займется привычным делом, то есть поисками хабара. А в Аду, как, наверное, и в Раю, этого самого хабара, между прочим, навалом! И пусть хабар в одном месте называется священными реликвиями, а в другом атрибутами дьявола, для сталкера все едино. Нет для бродяг Зоны Отчуждения ничего святого, как нет и ничего проклятого.
«Трамплин» подбросил дельтаплан, но сбил с курса. Жаром теперь тянуло слева и снизу. Ночка, накренив аппарат, снова скользнула к разлому, похожему сверху на гигантскую, багрово пылающую свастику, поймала мягкими крыльями своей «Совушки» горящий, пахнущий серой восходящий поток и стала медленно, пологой спиралью, набирать высоту. Пересечь периметр теперь было не проблема, разве что погранцы засекут, но от зенитных пулеметов она уйдет, не впервой, а ракетой с инфракрасной головкой самонаведения ее и вовсе не взять – слишком мало тепла на фоне разлома выделял ее хрупкий аппаратик, да и она сама.
Неожиданно для себя девушка заложила крутой вираж и пошла обратно, внимательно следя, чтобы «Совушка» не слишком отклонялась от старого курса, высвеченного зеленой извилистой линией на экране ПДА. Ага, вон там впереди мигающая звездочка, это сигналит маячок на сброшенном мешке с хабаром. За ним придется вернуться, как только удастся отремонтировать дельтаплан. А вот психованного сталкера нигде не видно. Неужели этот придурок не взял с собой даже ПДА? Похоже, что так оно и было, не взял, значит, возвращаться в Зону не намеревался. Точно придурок…
– Эх, женишок, – горько усмехнулась девушка, разворачивая аппарат в сторону периметра. – Кончилась наша любовь, и начаться-то толком не успела. Видно, так в девках и помру!
И вдруг отчетливо поняла, что именно так оно и случится, если ее ночные полеты над Зоной будут продолжаться.
Она осторожно обошла «трамплин», высоты вполне хватало, чтобы вернуться к разлому, снова поймала восходящий поток и развернулась в сторону знакомого прохода в периметре. На самом деле никакого прохода не было, просто в заранее оговоренное время дизель-генератор, питающий прожектора на этом участке, глох, ненадолго, минут на пятнадцать, но этого хватало, чтобы просквозить первую линию охраны. Выскочить из Зоны Отчуждения. И она выскочила, она почувствовала, что Зона осталась позади, всем телом почувствовала. Теперь она с небольшим снижением летела над предзоньем.
Было непривычно тихо, только ветер тоненько посвистывал-потренькивал в растяжках, да погромыхивали внизу и сзади пулеметные очереди: солдаты на периметре проявляли рвение – палили в темноту, наверное, это придавало им уверенности, а может быть, просто со скуки. Только Ночке почему-то чудилось, что там, за спиной, кто-то невнятно стонет и зовет на помощь, и ни грохот очередей, ни ветер, как ни старались, не могли заглушить эти звуки.
«Господи, – думала она, разворачивая дельтаплан в сторону базы, – Господи, поскорее бы он умер, что ли! Господи, сделай так, чтобы он умер легко, все равно ни я, ни кто-либо другой ему уже не поможет. Я знаю, что желать смерти человеку нехорошо, но это все, что я могу для него сделать. Господи, ну почему я не умею молиться, почему?»
Дельтаплан беззвучной тенью скользнул над темным подлеском и приземлился неподалеку от затянутого маскировочной сетью ангара.
* * *
