Книга Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

— Надо надеяться, ты пойдешь в гардеробщики. На этой должности можно быть ворчуном, что для тебя не составит труда. Официантки из тебя не выйдет: могу вообразить, как первый же мерзкий клиент получит кружкой или пастой с томатным соусом по голове. И повар из тебя в лучшем случае посредственный.

Я вздохнула. Не хотелось поддерживать эту вздорную болтовню, однако я рассказала о Монике и ее планах с рестораном.

— Ах так. Ящик сигар об заклад, что, когда Сталь опять даст о себе знать, ты поедешь за ним хотя бы в Овамболенд.[13]Хотя он ведь больше не существует. У меня отпуск уже в июне, и Карузо настойчиво приглашал познакомиться с сокровищами искусства Флоренции. Лаго-ди-Сканно, говорят, красивое место. Мы думали заехать и туда. Хоть бы Дольфини уже возвратился из-за той большой лужи.

— Вряд ли он когда-нибудь вернется. Но, возможно, вы сможете повидаться с госпожой Дольфини.

— Карузо все же наведет справки о прошлом этого типа. Конечно, я-то тебе верю.

В это время кошачье мяуканье стало совершенно оглушительным.

— Кокки требует креветок. Нужно дать их ей, пока она опять не написала в ботинок. Постарайся справиться!

И Лайтио отключился. Я отхлебнула чая; он был черный и сладкий. По мнению британцев, именно такой помогает от сердечных ран, но на меня, кажется, это не действует. Возможно, стоит попробовать финское народное средство — водку «Коскенкорва». Правда, со времен жизни в Нью-Йорке я предпочитала текилу.

Действительно ли Давид убил Дольфини — если тот мертвец все-таки был Дольфини — и оставил труп на мое попечение? Что, по его мнению, я должна была с ним делать? Кто забрал вещи Давида? Квартиру эту нашел брат Джанни, так что он знал арендодателя. Стоит ли мне связаться с последним? Но монах едва ли скажет что-то еще. Я читала, что духовные лица должны быть дисциплинированными, воздерживаться от секса и заниматься самобичеванием, чтобы закаляться духовно и физически. Значит, едва ли я смогу как-то воздействовать на брата Джанни, который вдобавок ко всему является бывшим полицейским. Кстати, а почему он оставил службу?

Я вынула документы Сюрьянена, и они затрепетали на ветру в моих руках. Может, моим следующим ходом должно стать знакомство с этим человеком? Как известно, Сюрьянен любит женщин, независимо от их внешности, размеров и возраста. Обворожительная русская подруга, конечно, может послужить препятствием, однако этот тип наверняка жаждет разнообразия. С сексуальной точки зрения он меня не интересовал, но в постели можно выведать немало секретов. Майк Вирту особенно предостерегал своих учеников от двух типов клиентов: наркозависимых и сексуально озабоченных. Рабы своих страстей были истинными рабами: обещанием наркотиков можно было заставить их делать почти все, что угодно. Сам Майк, конечно, был превыше всех зависимостей, хотя иногда шутливо сетовал на свою маниакальную любовь к физическим упражнениям. Однако это скорее добродетель: в здоровом теле — здоровый дух.

Я бродила вдоль озера Кварнтряскет, но даже не надеялась отыскать сморчков — весна слишком запаздывала. Вот на этой поляне я встретила Давида. И сейчас я почти видела его, в камуфляжной одежде сидящего на траве. В тот день я не знала, на чьей он стороне. Потом года полтора воображала, будто знаю, но это был самообман.

На сыром участке рядом с берегом озера обнаружились знакомые следы. Всего с десяток отпечатков, зато очень четких: здесь ходила рысь. Для меня это было все равно что получить письмо. Я сглотнула и отогнала эту мысль. Конечно, в Коппарняси встречались рыси, но со мной они никак не были связаны. Возможно, Сюрьянен их отловит и посадит в свой частный зоопарк.

Согласно статьям в газетах и Интернете, у Сюрьянена были невиданные ранее планы, а также деньги и энергия для их осуществления. На территории свыше пятидесяти гектаров, конечно, легко разместить какой угодно коттеджный поселок класса люкс и заповедник для миллионеров. Но, наверное, даже человек, обладающий воображением и связями Сюрьянена, не думает, будто провернуть подобное ничего не стоит. Кому, кроме Сюрьянена, было выгодно превратить Коппарняси в частную собственность? В 1944–1956 годах мыс относился к территориям, арендованным Советским Союзом, и по первоначальному плану эти земли должны были вернуться к Финляндии только в конце двадцатого века. У Порккала находилось самое узкое место Финского залива, отсюда легко следить за движением кораблей. Уходя, советские попытались уничтожить все, что могло бы дать информацию об их военной стратегии: я вынесла эти сведения из посещения маленького музея «Игорь»,[14]находящегося в деревне Дегербю. Коппарняси использовали в качестве стрельбища. Могло ли остаться там еще что-то интересное для Сюрьянена и его новых партнеров по бизнесу, кто бы они сейчас ни были? Оставил ли Давид мне карту умышленно, чтобы я начала выяснять замыслы Сюрьянена? Я пришла в бешенство, когда поняла, что выискиваю малейшую возможность сохранить связь с Давидом, в то время как для меня было бы самым лучшим забыть этого типа. Я уже когда-то горевала по нему и думала, что кусочек моего сердца остался в сугробе на Хевосенперсет. Я грустила напрасно и больше не собираюсь повторять прежнюю ошибку.

На обочине лесной дороги среди опавших прошлогодних листьев и хвои я нашла сморчки. Моника сможет приготовить из них что-нибудь вкусное. Рядом с казармой, казалось, растут бронированные машины, здесь, наверное, был армейский склад. Доступ ограничивали таблички с запрещающими надписями и забор с колючей проволокой. Что будет с этой базой, если замыслы Сюрьянена осуществятся?

Всю дорогу в автобусе сморчки ошеломляюще пахли. Временами я погружалась в дрему и видела во сне, будто собираю лисички вместе с Давидом. Но, прибыв на Юрьонкату, я забыла обо всех на свете грибах. Монике было по-настоящему плохо. Она не успела добраться до ванной, ее вырвало прямо на пол в прихожей.

Следующие несколько недель у меня не было времени думать ни о чем, кроме Моники. Я отвезла ее в дежурное отделение частной клиники, и ее положили в палату. Часть времени я проводила с ней и держала за руку, читала ей грустные книжки на шведском, в которых люди не могли соединиться друг с другом и все заканчивалось безнадежностью. Почему-то это меня утешало. Иногда я занималась ее делами, ходила осматривать предлагаемые помещения для ресторана, вместе с юристом Моники совещалась с официальными лицами, выдающими разрешения, и искала нам новую квартиру.

В самом конце мая выяснилось, что Монику мучает исключительно выносливый мозамбикский кишечный червь, проникший в организм, вероятно, с грязной водой. К тому же ее силы были подорваны тяжелой работой, но сейчас ей требовались только антибиотики и отдых.