Книга Зимний убийца - Джон Сэндфорд

— Поехал в офис, чтобы поговорить с телевизионщиками.

— Хорошо.

Лукас снова посмотрел на Хэлпера, который возился с кофеваркой. Пожарный из маленького городка. Он слышит самые разные вещи, когда по вечерам дежурит с двадцатью или тридцатью добровольцами, меняющимися каждую неделю. Делать ему особенно нечего.

— Спасибо, — сказал он, кивнул Хэлперу и направился к двери.

Выходя на улицу, Лукас услышал, как зазвонил телефон. На него снова налетел злой ветер, он сгорбился, пытаясь спрятаться от него, и поспешил к своему внедорожнику. Он искал в кармане ключи, когда Хэлпер высунулся из двери и крикнул:

— Вас ищет помощник шерифа.

Лукас вернулся внутрь и взял трубку.

— Да?

— Это Расти, я из школы. Срочно приезжай.

Неполная средняя школа Гранта занимала прямоугольное здание из красного кирпича. На лужайке напротив росли голубые ели. Мужчина в комбинезоне для снегохода сбрасывал с плоской крыши снег, и резкие скребущие звуки разносились в холодном воздухе. Лукас припарковался перед главным входом, застегнул молнию на парке и натянул лыжные перчатки. Табло на здании банка чуть дальше по улице показывало время и температуру воздуха — минус тридцать градусов. Солнце висело на южном участке неба, бледное, как старый серебряный десятицентовик.

Лукас вошел внутрь. У кабинета директора его ждал Боб Джонс, круглолицый лысеющий мужчина с розовыми щеками, маленькими черными усиками, какие обожают злодеи, и профессиональной успокаивающей улыбкой директора учебного заведения. Он был в голубом костюме, белой рубашке с тугим воротником и галстуке с патриотическими красными, голубыми и белыми диагональными полосами.

— Рад познакомиться, — сказал он, когда они пожали друг другу руки. — Я много слышал о вас. Потрясающий послужной список. Идемте, я отведу вас в конференц-зал. Мальчика зовут Джон Мюллер.

В школе были широкие коридоры, выкрашенные в бежевый цвет, как принято в учреждениях. Между пробковыми досками для объявлений стояли шкафчики. Пахло пропотевшими носками, бумагой и карандашной стружкой.

Когда они прошли половину коридора, Джонс сказал:

— Я хочу поговорить об этом с отцом Джона. После того, как вы с ним закончите. Не думаю, что тут какая-то проблема с законом, но если бы вы могли с ним побеседовать…

— Конечно, — пообещал Лукас.

Расти и Дасти сидели за столом в конференц-зале и пили кофе, причем первый положил ноги на стол. Оба были крупными, мускулистыми, с квадратными лицами, белыми зубами и намеренно небрежными прическами. Расти был чиппева, а при взгляде на Дасти бросалась в глаза прозрачная бледность чистокровного шведа. Когда вошли Лукас и Джонс, Расти поспешно опустил ноги на пол, но на столе осталась лужица грязной воды.

— Где мальчик? — спросил Лукас.

— На математике, — ответил Дасти.

— Я приведу его, — вызвался Джонс и тут же исчез в коридоре, оставив за собой только эхо шагов.

Дасти локтем вытер лужу на столе и подтолкнул к Лукасу папку.

— Паренька зовут Джон Мюллер. Мы просмотрели его документы. Хорошие отметки. Тихий. Отец работает в таксидермической мастерской неподалеку от окружной дороги N, мать — в пекарне Гротека.

Лукас сел, открыл папку и принялся перебирать бумаги.

— А что случилось? Ты сказал по телефону, что убили еще какого-то мальчика.

Расти кивнул, взяв инициативу на себя.

— Джима Харпера. Он ходил в эту школу, в седьмой класс. Его убили примерно три месяца назад.

— Двадцатого октября, — добавил Дасти.

— Как? — спросил Лукас.

— Его задушили. Сначала решили, что это несчастный случай, но доктор отправила тело в Милуоки, и эксперты пришли к выводу, что его задушили. Убийцу так и не поймали.

— Первое за четырнадцать лет убийство местного жителя, — заметил Расти.

— Господи, мне никто не говорил, — сказал Лукас.

Дасти пожал плечами.

— Я думаю, никому просто не пришло в голову. По правде, это все довольно неприятно. Нам ничего не удалось найти по тому убийству. Ноль. Пшик. Прошло уже три месяца, и мне кажется, все хотят забыть про него.

— И он ходил в ту же школу и учился в одном классе с дочкой Лакортов. Боже праведный!

Джонс вернулся и вошел в комнату вместе с мальчиком, худощавым, с большими ушами, волосами цвета спелой пшеницы, огромными глазами, тонким носом и крупным ртом. Паренек был во фланелевой рубашке, выцветших джинсах и потрепанных кроссовках. Лукас подумал, что он похож на эльфа.

— Привет! Тебя, кажется, зовут Джон? — спросил Лукас, когда Джонс тихо вышел из комнаты. — Как я понял, ты можешь что-то рассказать про Лизу.

Мальчишка кивнул, сел на стул за столом напротив Лукаса и показал пальцем на двух помощников шерифа.

— Я уже разговаривал с этими людьми.

— Знаю, но я хочу все услышать еще раз, если ты не против, — очень серьезно сказал Лукас, как будто обращался ко взрослому человеку.

Джон так же серьезно кивнул.

— Итак: откуда ты знал Лизу?

— Мы вместе ездим на автобусе. Я выхожу у окружной дороги N, а Лиза едет дальше.

— Она что-нибудь говорила тебе? — спросил Лукас.

— Лиза была сильно напугана, — с расстановкой проговорил Джон. Глаза у него покраснели, и он вытаращил их так, что они стали похожи на тарелки для фрисби. — У нее была фотография, из школы.

— Что за фотография?

— Вырезанная из журнала, — сказал подросток. — На ней Джим Харпер, тот, которого убили. Вы про него знаете?

— Слышал.

— Ну, там было… — Джон отвернулся, сглотнул и снова повернулся. — Он лежал голый на кровати, а рядом с ним стоял голый мужчина, ммм, вы понимаете, с этим… У него торчал…

Лукас посмотрел на паренька, и тот ответил ему мрачным взглядом.

— У мужчины была эрекция?

— Ага, — подтвердил юноша.

— Где сейчас эта фотография?

Лукас почувствовал легкое волнение: это уже кое-что.

— Лиза забрала домой, — ответил Джон. — Она собиралась показать ее маме.

— Когда? В какой день?

Расти и Дасти слушали разговор, переводя глаза с Лукаса на паренька и обратно.

— На прошлой неделе. В четверг, потому что в этот день магазин работает и мама приходит поздно, а когда я вернулся из школы, папа готовил еду.

— А где она взяла ту фотографию? — спросил Лукас.

— Она сказала, что ей дал кто-то из ребят, но я не знаю кто, — пожав плечами, ответил Джон. — Она была вся мятая, как будто ее много раз разглядывали.