Книга Пророчество - С. Дж Пэррис

— Учитывая вашу сугубую осведомленность… у вас не возникало никаких подозрений относительно этого сэра Эдуарда, покуда его не арестовали? — спросил я, приглушая голос.

— Он как раз ни во что не ввязывался. Тихий, спокойный человек. — Фаулер, казалось, сам удивился этой характеристике, запил ее пивом и помахал рукой, требуя подлить.

— Подозревают ли религиозный мотив убийства?

— Я знаю ровно столько, сколько вам рассказал. Вроде бы его родич как-то раз был оштрафован за отказ посещать государственную церковь, но такой родич найдется в любой семье. Эдуарда Беллами никогда не подозревали в приверженности к опасным папистским учениям, если вы об этом. Но, думается, в Тауэре у него так или иначе вырвут признание. Они уж постараются как можно скорее закончить это дело, чтобы королева могла спать спокойно.

Когда он произносил эти слова, его пальцы медленно сжимались и разжимались. Я с трудом подавлял дрожь. Лучше не думать о том, как — так или иначе — вырвут это признание. Летом я видел заключенного после того, как палачи поработали над ним, смерть после такого допроса покажется избавлением. Эта мысль ведет за собой другую.

— Сэр Эдуард хорош собой?

Как раз в этот момент девушка вернулась к нам с кувшином, и Фаулер успел справиться с удивлением и ответить:

— Никогда об этом не думал. Вообще-то я не смотрю на молодых людей с такой точки зрения.

— И я не смотрю, — заспешил я (хватит с меня на сегодня подобных намеков!), — просто хотелось бы понять, соблазнил он девицу или же взял силой.

Удивление так и не исчезло из взгляда Фаулера.

— Знаете, раз уж мы об этом заговорили: не думаю, чтобы женщины считали его красивым. У него есть изъян — заячья губа, как это называют в Англии, — и с виду он вроде как больной или слабый. Да уж, Тауэр ему красоты не прибавит. — Он отхлебнул пиво, я тоже, и мы помолчали, призадумавшись. Потом Фаулер подался ближе ко мне и добавил шепотом: — Но нам следует заниматься своим делом. Какие еще новости из посольства, кроме этих? — Он выразительно похлопал себя по груди, где укрыл скопированные письма.

— С вечера ничего особенного не произошло.

Мысленно я перебирал: после обеда мы с Леоном Дюма завернули к Томасу Фелипсу, прежде чем Дюма отнес письма Трокмортону, чтобы тот доставил их в замок Шеффилд. Дюма всю дорогу дрожал и стенал и продолжал дрожать и стенать, пока Фелипс искусно снимал печати с писем Кастельно Марии, чтобы сделать с них список для Уолсингема. На мой взгляд, никаких следов на письмах, после того как их вновь запечатали, не осталось, но Дюма прямо-таки в жар бросало, покуда он продолжал свой путь к пристани Святого Павла, где должен был вручить эти послания, так что я по дороге завел его в таверну и напоил за свой счет в надежде хоть слегка подбодрить.

— Если ты в таком состоянии появишься на пороге у Трокмортона, можешь с тем же успехом повесить себе на шею табличку: «Я показал эти письма Тайному совету», — попытался я образумить его, но писец только бледнел и руки ломал.

— А если она заметит, что письма вскрывали? — блеял он. — Если королева Мария это заметит? Кастельно меня убьет!

— Прежде чем попасть к Марии, они пройдут через много рук, с какой стати подозревать именно тебя? — Я все еще пытался успокоить его логикой. — К тому же Кастельно даже в гневе никого не убьет. Разве что кто-нибудь из его товарищей, эти да, могут, — вздохнул я.

Теперь уж оригиналы были у Трокмортона, и тот собирался отбыть поутру, а Дюма, как я надеялся, благополучно брел обратно в посольство. До сих пор наша система работала безотказно. Обхватив кружку обеими руками — почему-то это успокаивало, — я продолжал негромко свой рассказ:

— Посол написал Мэри длинное письмо — четыре страницы, и все шифром. Но его писец снял копию с нового шифра, так что тут проблем не будет. Шифр в том же пакете, что я вам передал. А лорд Генри Говард послал ей свою книгу против пророчеств, надписав ее по-французски: «Ваш брат».

— Трогательно, — кивает Фаулер. — Он и впрямь стал бы ее братом, то есть деверем, если бы его старший брат сумел осуществить свой замысел. В книге что-нибудь было спрятано?

— Нет. Фелипс все проверил.

Фаулер призадумался:

— Значит, сама книга что-то сообщает, имеет какое-то значение. Кто-то из нас должен ее прочесть. Полагаю, вы, как человек ученый.

Я шутливо закатил глаза, как бы против воли покоряясь такой участи:

— Ладно, раздобуду себе экземпляр. По крайней мере, в следующий раз лучше подготовлюсь к обеденным спорам с Говардом.

Фаулер усмехнулся в ответ, но предостерегающе погрозил пальцем:

— Вы с Говардом осторожнее, Бруно. Его семейство более других пострадало от реформы Церкви, и он в ответ не собирается щадить никого. После казни старшего брата семья Говарда лишилась титула герцогов Норфолкских и земель, так что он только выжидает момент, чтобы сквитаться.

— Теперь он ждет войны.

Фаулер угрюмо кривит рот:

— Похоже на то. Судьба Марии Стюарт им всем по большому счету безразлична, для них она только ширма, все гонятся за собственной выгодой. Ради этой выгоды они готовы ввергнуть Англию в войну. Мендоза еще не появлялся в Солсбери-корте?

— Посол Испании? Я не знаю его в лицо.

— О, тут не ошибешься. Дон Бернардино де Мендоза — с виду сущий медведь, голос гремит как барабаны войны. Дайте мне знать, как только он явится приватно побеседовать с Кастельно, а я извещу нашего общего друга. Если Говард и герцог де Гиз заполучат испанское золото, разговоры о вторжении перестанут быть пустой болтовней.

— Разве изменнических разговоров недостаточно, коли они дойдут до королевы?

Фаулер коротко покачал головой:

— Королева не захочет предъявлять обвинения Говарду или Марии Стюарт, да и французскому или испанскому послу, если на то пошло, пока не будет неопровержимых доказательств, что они злоумышляли против блага государства. Все это — люди могущественные. И доказательства должны быть такими, чтобы выдержали проверку и на суде. Наш друг готов подождать, пока заговор зайдет достаточно далеко — пока эти люди не изложат свои намерения письменно и не скрепят документ подписями.

— Опасная игра. — Сам не знаю почему, но что-то в легкости, с какой он рассуждал о намерениях Уолсингема, меня царапнуло. Можно подумать, он посвящен в каждую тайную мысль королевского министра! Или во мне заговорила ревность, несбыточное желание обрести такую же близость к Уолсингему, такое же доверие?

— Разумеется, опасная. — Фаулер так сжал губы, что они сделались почти невидимы. — Но это не игра. Согласно моим парижским источникам, Гиз уже набирает войска и по первому зову они готовы высадиться в Англии.

«Согласно моим источникам». Послушать этого малого, так он шпион с большим стажем, хотя на вид ему лет двадцать шесть — двадцать семь, не более.