Книга Неисправимый грешник - Мэдлин Хантер

Еще поцелуй. Покрепче. Страх сделался почти незамет­ным. Почти…

«Пожалуйста, пожалуйста…»

Он гладил ее лицо. Он выглядел таким красивым при свете свечи. Красивым, привлекательным и опасным.

– Я хочу снова спать с тобой ночью, Флер. Но на сей раз не как твой друг, а как муж своей жены. Мы об этом не договаривались, но я думаю, что мы можем превратить наш дружеский союз в настоящий брак. Мне бы хотелось попы­таться это сделать.

Излучаемая им сила вливалась в нее, и вдруг она ощу­тила, что все остальное не имеет никакого значения. Его сияющие глаза взяли ее в плен, он словно проник в глуби­ну ее души. Интересно, какая-нибудь женщина смогла ему отказать? Что-то в его глазах говорило, что такой женщи­ны никогда не было, но он думал, что она может оказаться именно такой. Она льстила себя надеждой, что видит кое-что еще. А именно – беспокойство, словно ее ответ что-то значит.

«Я могу это сделать».

– Я бы тоже хотела попытаться.

– Дорогая, это делает меня счастливым. – Он встал и протянул ей руку. – Иди наверх. Твоя горничная ожидает тебя. Я вскоре последую за тобой.

У нее подгибались ноги и гулко стучало сердце, когда она поднималась по лестнице, направляясь в спальню.

С каждым шагом росток страха увеличивался на зави­ток.

Горничная помогла ей раздеться. Она набросила на себя розовую ночную рубашку и нервно ощупала тонкий шелк. Она сшила ее несколько лет назад, перед тем как решила остаться в девицах. Зачем она прихватила эту дурацкую кру­жевную вещицу в их путешествие? Чтобы поиграть в дет­скую игру, изобразить из себя невесту? Или же она втайне надеялась, что брачная ночь все же состоится?

«Пожалуйста, пожалуйста…»

Горничная расчесала ей волосы и ушла, оставив ее в спальне одну. Совершенно одну, беспомощную, не защи­щенную от самой себя.

Страх внезапно превратился в гигантского жестокого монстра, овладел ее сердцем, породил в душе панику.

В ее мозгу проплывали кошмарные образы. Это были картины агонии и отчаяния. Их не сопровождали никакие звуки. Стоны были безмолвными, рты беззвучно открыва­лись от ужаса.

Флер подбежала к окну и распахнула его, чтобы глот­нуть воздуха. Она попыталась овладеть собой с гораздо боль­шей решимостью, чем когда-либо раньше.

Он скоро придет. Войдет через эту дверь, и она вынуж­дена будет либо отказать ему, либо расписаться в своем бе­зумии.

Было бы лучше, если бы она сохранила дистанцию. Луч­ше бы не пытаться вкусить от страсти, которую она не спо­собна разделить. Лучше бы вообще не знать, чего именно ее ущербная натура не позволяет ей испытать.

Слезы потекли по ее лицу. Причина озноба, который она ощущала, не имела ни малейшего отношения к легкому ночному ветерку. Место паники занял леденящий ужас, который сковал все ее тело.

Дверь открылась. Флер посмотрела через плечо. На нем не было сюртука и галстука. Его белая рубашка сияла, как и его глаза. У Флер захолонуло сердце. Этот страх не знал пощады.

Она попыталась что-то сказать, но слова застряли в гор­ле. Он подошел к ней и повернул ее спиной к окну. Погла­дил ей плечи и руки и наклонился, чтобы поцеловать в шею.

Ею овладела паника. Все ее тело внезапно напряглось.

Он остановился.

Никто из них не двигался в течение некоторого време­ни, которое показалось вечностью. Никогда раньше она не испытывала подобного унижения.

Ей нужно было что-то сказать.

– Я не могу этого сделать, – прошептала она. – Я ду­мала, что смогу. Я надеялась…

– Ты не должна бояться. Если тебе рассказывали раз­ные пугающие истории, когда ты была девочкой, то в них наверняка было много преувеличений. Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Дело не в этом.

Он молча стоял перед ней. Она не хотела смотреть на него и видеть, как потух его взгляд. Она не могла винить его. С ее стороны было бессердечно сыграть с ним такую шутку.

– Я не понимаю, – сказал он.

– Я тоже. Я хотела бы быть другой. Нормальной. Я ни­когда не желала этого больше, чем сейчас. После сего­дняшней прогулки я подумала, что, возможно, смогу. Но затем поняла, что у изгороди я не испытывала страха, по­тому что знала, что ты не станешь заниматься там любовью.

С тяжелым вздохом Данте отступил назад.

Флер нашла в себе мужество посмотреть ему в глаза.

– Не надо меня ненавидеть, Данте. Я сама знаю, что мне нет прощения.

– Я не испытываю к тебе никакой ненависти. Если так должно быть, я принимаю это, как и обещал. Ты была честной со мной.

– Не полностью. Сегодня я лгала тебе, сама того не желая. Лгала нам обоим. Я очень сожалею об этом.

Он улыбнулся грустной улыбкой:

– Это и для тебя будет лучше, Флер. Я сомневаюсь, что буду хорошим мужем в нормальном смысле этого слова. Я сделал бы тебя в конечном счете несчастной.

Возможно, что и так, но она хотела бы рискнуть, чтобы узнать, куда могла бы привести эта дружба;

Он подошел к двери. Было ясно и без слов, что сегодня они не разделят ложа. Да и не только сегодня.

Он собрался было выйти, но на мгновение задержался.

– Нам лучше побыстрее выехать в Лондон. Я хотел бы это сделать завтра утром.

– Конечно, Данте.

Дверь за ним закрылась. Проклятый торжествующий страх отпустил ее, оставив пустоту в душе.

Она упала на колени перед окном и разрыдалась.

Глава 7

Грегори Фартингстоун шел по улицам просыпающего­ся города. И хотя из-за густого тумана ничего не было вид­но уже в нескольких ярдах, он шел к месту своего назначе­ния торопливыми шагами.

Он страшно не любил подниматься до зари и уходить, когда никто не знал, куда он идет.

И вообще он терпеть не мог весь этот бизнес. Ненави­дел хлопоты и ухищрения. Ему было тошно от неясных предчувствий и сознания того, что он идет по краю пропа­сти. Его злило, что он играет в игру, в которой кто-то дру­гой имеет гораздо лучшие карты.

Он свернул в узкий переулок, быстро миновав ряды ве­ликолепных зданий. Войдя в сад одного из них, он направился к лестнице, ведущей к кухонной двери с тыльной сто­роны дома.

Как какой-нибудь жалкий слуга. Именно так он нано­сил визиты в этот дом.

Выбора не было. Он не хотел, чтобы его видели. Тем не менее это вызывало в нем раздражение, уязвляло его само­любие.

Повариха уже была на ногах, когда он вошел. Она ни­как не прореагировала, когда он прошествовал через ее вла­дения. Судомойка сидела у плиты и пыталась разжечь огонь. Вероятно, им было приказано не замечать его, но всякий, у кого найдется несколько шиллингов, вероятно, сможет раз­вязать им языки.