Книга Мент обреченный - Андрей Кивинов

Продавец сполз под прилавок.

Дверь, открывающаяся наружу, вылетела внутрь, снеся с ног маленького Мамеда, получившего как минимум сотрясение мозга.

Андрей, сидевший на «Сникерсе» рядом с выходом, заработал удар чем-то тяжелым и ужасно твердым. То ли приклад, то ли ботинок. Что принципиального значения уже не имело потому что хватило. Остаток еще не растворившегося в тумане сознания все же расслышал грозный приказ:

– Всем на пол!!! Отряд по борьбе с коррупцией!

«Слава Богу, свои, хоть пушку не отнимут…»

Через минуту сознание частично вернулось. Не исчезал звон из правого уха, но зрение функции выполняло. Оно показало Андрею душевную картинку.

Пахом и Ермак, скованные одними наручниками, ухитрились поместиться на площади в пол квадратного метра и лежали лицами вниз. Над ними, широко расставив ноги, словно пятнистый ягуар над задранными косулями, стоял невысокий человек-кубик с маской на мужественном лице. Мускулистые, накачанные на «Кетлере» руки сжимали автомат, а палец ждал приказа. Продавец и хозяин прилипли к дальней стенке ларька и по-прежнему виновато улыбались.

Второй человек-кубик, разумеется, в маске и с автоматом, контролировал Тоху, еще не вышедшего из оргазма, и Андрея, сидящего на полу и блаженно опершегося на стенку. Тоху и Андрея тоже блокировали наручниками.

В дверном просвете показались горизонтально направленные лампасы Палыча. То, что это были лампасы Палыча, а не соседей-коллег, Андрей понял по красно-коричневым ботинкам участкового инспектора. «Жалко мужика – почему-то подумал Андрей. – Вот уж совсем не по делу влип».

И наконец, в центре, на вертящемся стуле продавца, заседал прекрасно сложенный молодой человек с ультракороткой стрижкой, одетый в кепочку, черную кожаную куртку и ботинки-«казачки» на пластмассовой подметке. Массивную шею украшала пудовая золотая цепочка, безымянный палец – увесистая блин-печатка. К недостаткам Андрей отнес непроизвольное подергивание глаза, но на природные дефекты обращать внимание неприлично.

На прилавке, рядом с кассовым аппаратом, лежали четыре пистолета Макарова и три красные книжечки. Четвертую ксиву молодой человек держал в руках и вдумчиво изучал.

По легкости в руках Андрей понял, что один из пистолетов, лежащих на прилавке, принадлежал ему.

Тоха слабо пошевелился. Пахомов и Ермаков в себя, кажется, еще не пришли.

Парень в куртке обвел дергающимся глазом всех четверых и остановился на Андрее, как на наиболее сохранившемся члене экипажа.

– Ты Грицук?

– А ты сам-то кто? – злобно переспросил Андрей, с ужасом думая, что творится у него на лице. Ведь товарищ держал Тохину ксиву.

– Борисыч, братишке пояснить, кто ты такой? – Стоящий справа человек-кубик грозно приготовил приклад.

– Успеем, Домкрат. Повторяю, ты Грицук?

Тоха, услышав свою фамилию, ожил.

– Я Грицук.

– Почему ксива не продлена?

– Не успел.

– Может, ты и не Грицук, а?

– Я Демис Руссос, 'реческий соловей.

– Дай-ка твой телефончик рабочий, проверим, что ты за соловей. Есть кто на месте?

– Не знаю, – ответил Тоха и продиктовал номер.

Постепенно участники «стрелки» возвращались к светской жизни, приводимые в чувство родными голосами. Борисыч достал из сумочки-визитки трубку и набрал номер, не столько горя желанием установить Тохину личность, сколько поднять авторитет навороченным телефоном.

По мере выслушивания ответа на том конце с его лицом стали происходить чудесные метаморфозы. Ультракороткая прическа на затылке приняла перпендикулярную голове стойку, глаз задергался раненой птицей, а челюсть ушла куда-то влево.

– К… К-какой Харькив?..

Он еще раз набрал номер и включил внешний динамик.

Из трубки после третьего гудка раздался вежливый Тохин бас, записанный на автоответчик:

– Здравкуйте. Вы дозвонылысь в виддил внутрешних справ миста Харькива. Оперуповноваженного крыминального розшуку Грыцюка на мисти немае…

– Что за херня?

Тоха пожал плечами.

– Ну, прикололся, подумаешь? Ну, не Харьков… Мой автоответчик – что хочу, то и пишу.

Борисыч швырнул трубку на прилавок и сурово прорычал:

– Ур-р-р-роды! Что, влипли? Ларьки трясем, ксивами прикрываясь?

– Нет, – за всех ответил Андрей. – У нас тут турнир по шашкам на первенство управления.

– Каким еще шашкам?

– Стоклеточным.

– А это кто такой остроумный? Фамилия?

(Моча кобылья!)

– Воронов.

– Как насчет понятий, Воронов? Ты на двух стульях усидеть захотел? Так ведь неудобно, свалишься. Задницей ты не вышел. Ты либо мент, либо не мент. Совмещать нельзя. Западло.

– Я мент.

– А что ж с ларьков сосешь?

– Сосет шлюха. Коктейль через соломинку. Я на заявку сюда приехал. Вон, с мужиками.

Наконец разговорился Пахом.

– Что за дела-то? О-(пи-и-и)-ели?

– Чья территория? – моргнул глазом Борисыч.

Пахом переглянулся с Ермаком.

– Моя, – ответил за них Тоха. – Вон терпила стоит. Заяву накатал.

– Писал? – Боец отряда по борьбе с коррупцией грозно взглянул на Мамеда.

Тот едва заметно кивнул и слился со специальными крылышками прокладки «Кэйрфри», изображенной на рекламном щите.

– Материал зарегистрирован?

– Само собой.

– Кто на тебя наезжал, Мамед?

Азербайджанец в ужасе повернул голову к Пахому. И по испытующему взгляду последнего мгновенно понял, что до ближайшей молитвы не доживет, если утвердительно кивнет своей мусульманской головой.

– Тут… тут их немае.

Тоха гоготнул.

– Земляк.

– А если подумать? Внимательно?

Мамед очень не хотел думать внимательно.

– Нет, никого не знаю. Это из мылыции ребята. А бандыты не пришлы, испугалысь, значыт.

Борисыч с явным расстройством в душе спрятал трубку в сумочку и приказал Домкрату:

– Отстегни… Картонки свои не оставьте.

Он бросил Тохину ксиву на прилавок и встал со стула.

– Значит, слушаем сюда внимательно. Материал завтра пришлете к нам, в отдел по борьбе с коррупцией. Ты, – он ткнул пальцем в хозяина, – тоже придешь. Адрес найдешь в справочном. Все! И запомните, дознаюсь, что скурвились и «крышу» ставите, – пеняйте на себя. Нам предатели не нужны. Они кончают одним и тем же местом.