Книга Царица царей - Мария Хэдли

По мостовым рыскали волки, отыскивая улицы, на которых еще оставались дома. Внезапно заплакал ребенок и сразу умолк, угодив в пасть к разъяренному зверю. Октавиан увидел женщину с пламенеющими волосами и с белым как мел лицом. Ее голову увенчивала золотая корона. Женщина, не переставая, кричала от боли. Затем картина изменилась. Теперь Октавиан не мог оторвать глаз от бородача с воздетыми к небу руками. Тот взывал к громадному рогатому существу. После перед Октавианом предстал огненный остров, река лавы, неведомые существа в небе…

Человеческое сердце на чаше весов.

Свивающаяся кольцами гигантская змея с поблескивающими в лунном свете клыками застыла в вышине над ареной. Сооружение показалось Октавиану знакомым. Металлические летающие чудища, люди, выбрасывающиеся из их чрева. А внизу на земле — реки крови. Алые потоки, впадающие в океаны и окрашивающие их воды в багряный цвет. Исполинские морские твари, вынырнувшие из пучин и сражающиеся над раздутыми трупами.

Огненный дождь, падающий с небес.

И словно в ночном кошмаре, Октавиан узрел самого себя — худощавого молодого мужчину. Он шел по пустынной дороге. А за ним, бесшумно ступая мягкими лапами, кралась львица с окровавленной мордой.

Он завопил, пытаясь предупредить себя, и в этот миг львица невообразимым образом перенеслась во дворец. Она обернулась к Октавиану. Ее тело стало меняться, увеличиваясь в размерах.

Теперь она была женщиной с головой хищника. Ее пристальный взгляд прожигал его насквозь. Он ощутил, как плавятся его внутренние органы, а глаза застилает зловонная красная пелена. Львиная пасть оскалилась в улыбке, и Октавиан вновь перенесся в новое место. Сперва оно показалось ему безмятежным.

Он бродил по тропкам между деревьев в зеленом саду под звездным небом. Теперь он являлся стариком. Он был старше, чем его родной отец — Цезарь, когда тот умер. Кожа Октавиана уподобилась тончайшему папирусу, руки усеивали темные пятна. Согбенный, он припадал на одну ногу, которая была короче другой. Гнилые зубы не справлялись с пережевыванием пищи.

Октавиан принялся опасливо озираться по сторонам, ощутив очередную опасность. Кто-то наблюдал за ним, затаившись в темноте. Он хотел позвать на помощь, но горло перехватило. Внутри разлился нестерпимый жар.

И он увидел ее. Клеопатру. Она приняла свой изначальный облик. Женщина шагнула вперед, протягивая к нему руки. Ее пальцы заканчивались когтями. Она оскалила острые зубы, и его лицо обдало ее дыханием.

Раскидистые кроны деревьев заслонили небо, затмевая звезды. Октавиан рухнул на землю, корчась в конвульсиях, изрыгая пламя.

— Стража! — закричал он наконец. В покои ворвался Марк Агриппа с легионерами.

Октавиан вымок от пота. Он обнаружил, что еще стоит перед Клеопатрой на коленях. Силы оставили его. Стражники с обнаженными мечами метались по комнате в поисках врага, который напугал их повелителя. Агриппа присел возле Октавиана.

— Тебе плохо? Позвать лекаря? — допытывался он, но император не отвечал.

Ее глаза закрылись, будто никогда и не открывались. Неужели он только что заглядывал в бездну? Чему он был свидетелем? Одно он знал точно. Ни за что в жизни он не хотел бы увидеть эти картины — знамения — еще раз.

— Что случилось? — осведомился Агриппа. — Сюда проник злоумышленник?

— Она…

Октавиан осекся. Агриппа ему не поверит. А у него язык не повернется рассказать, что мертвая царица в действительности жива, и он лицезрел конец света. Агриппа решит, что он впал в безумие.

— Здесь вроде бы ползала гадюка, но я ошибся. — С трудом поднявшись на ноги, Октавиан начал отдавать распоряжения. — Похоронить ее. — Разумеется, теперь он не заберет ее труп в Рим в качестве трофея и доказательства полной победы над Египтом. — Пусть будет вместе с Антонием, если она так желала. Гробницу в два слоя замуровать камнями. Проследить, чтобы не осталось ни входов, ни выходов. Не хватало нам только, чтобы оттуда кто-нибудь выбрался. Расставить вокруг стражу. Дать им лучшее оружие.

Агриппа пребывал в замешательстве.

— Выбрался? — переспросил он.

— Ты будешь оспаривать мои решения? — заявил Октавиан, обретя прежнюю властность и отдышавшись. Влажное одеяние неприятно холодило кожу, хотя в комнате было жарко. Он избегал даже смотреть на царицу. Не мог себя заставить.

В ее глазах отразился небосвод, бескрайние горизонты и весь мир, зеленый и живой. Затем все померкло.

Он сжег бы ее тело. Но почему-то сомневался, что это остановит ярость Клеопатры. Вдруг чудовищные видения начнут сбываться? Что, если погребальный костер послужит всему толчком, и Октавиан станет человеком, который породил конец света?

«Нет уж», — решил он. Дыхание опять участилось, голова закружилась. Надо действовать надежно. Замуровать ее вместе с мужчиной, с которым она жаждала воссоединиться. Исполнить все положенные обряды. Клеопатра получит похороны, достойные царицы и жены. Возможно, она обретет умиротворение. Ведь именно любви она хотела, эта бездушная тварь.

— Не прикасаться к ней! — рявкнул он, когда один из легионеров положил ладонь на ее локоть. А если она очнется? Солдаты, привычные к самым странным приказам, подняли скамью вместе с телом и понесли прочь. Агриппа остался, тревожно качая головой.

— Что с тобой? — спросил он негромко, но Октавиан молчал.

Клеопатра возлежала с улыбкой на губах, будто ей снилось что-то приятное.

«Чудовище уснуло», — подумал Октавиан. Но вот надолго ли?

— И заковать покрепче, — бросил он в спину уходящим легионерам.

15

Очнулась она в темноте. Вокруг сооружения, в котором она находилась, печатали шаг легионеры. С ночного неба лила свой бледный свет луна. Клеопатра чувствовала его сквозь каменную кладку. Пахло пылью и свежей известкой. Во рту пересохло. Она провела руками по ткани, которой была накрыта, и распрямила пальцы. Они наткнулись на твердую поверхность.

Она поняла, что обнажена. На ней не было ничего, кроме короны и серебряной цепи. Та обвивала все тело и приковывала Клеопатру к деревянной плите.

Серебро причиняло боль, поэтому она и проснулась.

Теперь царица знала свое местонахождение. Она — в своем же мавзолее. Но он изменился. Сокровища похитили, жемчуг сковырнули со стен. Каким образом она здесь очутилась? И почему прикована? Где ее одеяние? Она вспомнила, что ее облачили в самый лучший наряд — в роскошные свадебные шелка и драгоценности.

Цепь жгла плоть. Она оплетала Клеопатру, точно удав, впивалась в нежную кожу и сильно жалила. Она обвивала плечи и притягивала руки к бокам, перекрещивалась на груди и опоясывала живот. Ноги тоже оказались скованы. И сейчас она — пленница в могиле.

Клеопатру охватил ужас. Неужели ее приковали, чтобы птицы выклевали ей печень, как в старой греческой истории? Неужели она обречена терпеть мучения? Она, абсолютно обездвиженная, будет тщетно взывать к богам…