Книга Отпуск бойцовской курицы - Фаина Раевская

— Доедай скорей да пошли домой. Я тоже спать ужасно хочу.

— Дусь, а можно, я не буду доедать? — подняла я на сестру полный надежды взгляд, пытаясь угадать, прошел у нее приступ воспитательной лихорадки или нет.

Евдокия махнула рукой и бросила:

— Черт с тобой! Ходи голодной. До вечера ничего не получишь!

Я радостно кивнула и заторопилась домой, чтобы Дуська, не дай бог, не передумала.

Во дворе нас встретил хмурый полковник. По всем признакам, он терзался страшным похмельем, а злая супружница не желала входить в положение несчастного и денег на опохмелку не выдавала. Дядя Саша сидел на лавке в тени персикового дерева и уныло поглощал кефир. Увидев нас, он заметно оживился:

— Здравствуй, Евочка, добрый день, Евгения!

Надо же, он, оказывается, и имя мое вспомнил! До сего дня я у него была просто девушкой.

— Чего-то вы рановато сегодня с моря вернулись? Ужарели, поди?

Мне понравилось словечко «ужарели». Я неопределенно пожала плечами, а Дуська, бросив «Здрасьте!», прошмыгнула в комнату. Полковник многозначительно поманил меня пальцем.

— Евгения, — торжественно начал он, — я вчера малость перебрал. Так вы уж не серчайте! Юбилей как-никак!

Я сурово кивнула, понимая, к чему клонит дядя Саша.

— Верка, баба-то моя, никак в свой бабий ум не возьмет, что маетно мне, голова гудит, что твой котел! Ты бы выручила старика? Рубликов пятьдесят мне б хватило, а? — страдалец поднял на меня покрасневшие глаза.

Я вошла в положение несчастного и ссудила ему полсотни. Полковник в отставке, весело сверкнув лысиной, немедленно исчез.

В прохладной комнате на кровати лежала Евдокия и таращилась в потолок.

— Думала, засну, а вот сон никак не идет! — пожаловалась мне сестра. — Все эта голова мерещится!

— Хочешь, спрошу таблетку элениума у тети Веры? — предложила я, вынашивая в душе коварные планы.

— Давай! — радостно согласилась Дуська.

Проследив, чтоб сестренка выпила таблетку, я нахлобучила на голову шляпку и беспечно сообщила:

— На переговорный пункт пойду. Ромашке позвонить надо.

— Давай, только, надеюсь, ты ничего ему не скажешь, — зевнув, напутствовала меня Дуська.

— Конечно, не скажу! — Я усмехнулась. — Разве я похожа на камикадзе? Пошла я, Дусь, а ты поспи!

Едва я оказалась за калиткой, мысли поскакали, как блохи на бездомной собаке.

«Значит, так! — думала я, торопливо шагая в направлении причала. — Перво-наперво, нужна лодка. Быстренько сплаваю на место преступления, поищу там сумочку. Если убийца ее не прихватил, что вероятнее всего, значит, она там. Потом к Хоботу, а потом… Надо все-таки Ромке позвонить, на самом деле!»

Ваньку я заметила сразу. Он старательно надраивал белоснежную палубу «Ариэли».

— Ванька, срочно нужна лодка! — поднявшись на яхту, заявила я.

— Зачем это? — не прекращая работы, спросил юнга.

— Сумочку я свою на Алчаке оставила, а там все документы, паспорт и все такое… — вдохновенно врала я.

— Не поеду! — решительно рубанул ладонью воздух Ванятка. — Я там таких страхов натерпелся! А ты добровольно туда лезешь. Не поеду — и все тут!

— Вань, — принялась канючить я, — как же я без документов-то? Там и паспорт, и билеты на самолет, и деньги… Что ж мне теперь, насовсем здесь оставаться? Вань, а хочешь, я тебе еще торт-мороженое куплю?

— Два, — сказал меркантильный юноша.

— Согласна! Только поехали сейчас же, пока Дуська спит!

Негритенок, горестно вздыхая, спустился по трапу и направился к лодке. Следом за ним поспешала и я.

Двадцать минут спустя я уже входила в грот. Ванька после долгих уговоров остался ждать в лодке. Когда мы отчаливали, юнга предусмотрительно захватил фонарик, и теперь я мысленно произносила слова благодарности в его адрес. Освещая себе путь тонким лучиком, я осторожно приблизилась к расщелине, в которой попеременно застряли наши с Дуськой ноги. Голова все еще лежала на месте. Я принялась шарить светом в темноте грота, но, увы, ничего интересного не обнаружила: сумки не было. Полазив еще минут пять для надежности, я решила поискать на берегу, там, где Ванька нашел тело. Уровень за время моего отсутствия значительно поднялся, и теперь Марго была совсем скрыта под водой. Стараясь не смотреть на утопленницу, я сантиметр за сантиметром изучала местность. Ничего! Значит, сумку взял убийца. Я собралась уходить, не удержалась и бросила прощальный взгляд в воду. Водоросли, опутавшие ноги покойной, шевелились, словно живые существа, при каждом движении волны. Вдруг между водорослями я разглядела какой-то темный предмет. «Сумка!» — мелькнула мысль. Представив себе, что сейчас придется лезть в воду, где плавало обезглавленное тело, я заревела.

— А вдруг оно меня коснется? — размазывая слезы, пожаловалась я неизвестно кому. — Я же утону! И за что все это на мою голову?! А у меня к тому же еще укус не зажил!

Разговаривая сама с собой, я все же сняла босоножки и осторожно ступила в воду.

Слезы потекли еще обильнее, мне стало невыносимо жаль себя, но я с упорством маньяка шаг за шагом пробиралась к заветной цели. Вода дошла уже до колен.

— Надо же, как здесь глубоко, — стукнула я зубами и, наклонившись, принялась шарить руками по дну.

Наконец я нащупала кожаный ремешок и потянула на себя. Не тут-то было! Видимо, он за что-то зацепился и не желал покидать убежища. Я дернула посильнее — тот же результат.

— Да что же это такое?! — разозлилась я и рванула изо всех сил.

Ремешок поддался, а я со всего размаху шлепнулась в воду. Ноги Марго под действием отбегающей волны мягко коснулись моей шеи.

— Мама! — заорала я и вылетела на камни, прижимая к груди сумку. Не учла я лишь одного: камни были мокрые и скользкие. Не удержавшись, я опять рухнула в воду, только на этот раз прямо на тело. Перед глазами оказалась шея, из которой торчали какие-то трубки и трубочки омерзительного цвета.

— Господи, умираю! — пробулькала я и закрыла глаза.

И тут над головой раздался Ванькин крик:

— Женька, ты чего?! Утонула, что ли? Ты давай не балуй! Или меня пугать вздумала? Вылезай, кому говорю!

Я подняла голову и просипела:

— Руку дай!

Ванька, дрожа всем телом, протянул мне руку, и я, тихонечко скуля, выбралась на сушу. Не выпуская моей руки, вторая рука намертво вцепилась в сумку, юнга ринулся к лодке. Я едва переставляла ноги и повторяла трясущимися губами:

— Господи, господи, господи…

Уже в лодке Иван, видя мое полуобморочное состояние, залепил мне звонкую пощечину. Щека вспыхнула, безумный блеск из глаз исчез, а лицо приобрело осмысленное выражение. Я схватилась за ушибленное место.