Книга Суровые времена - Глен Кук

И действия их против джайкури, укрывшихся в домах в надежде остаться незамеченными (несмотря на весь опыт общения с Хозяевами Теней), возымели некоторый успех. Впрочем, не стоит винить их за то, что не вышли помочь нам. Умирать никому не охота. А Могабе не стоит удивляться, если кое-кто из негодяев, впущенных им в город, повернет против него.

Наши удерживали позиции. Иллюзорные двойники доводили противников до отчаяния – те никак не могли отличить, кого следует опасаться. Однако главная причина нашей стойкости – отсутствие выбора. Бежать – некуда.

Тенекрут не оказывал помощи своим. Он до сих пор болтался среди холмов, намереваясь раскрыть тайну лично. Ясное дело, необходимость выбирать из двух целей пришлась ему не по нраву.

На фоне багряных сполохов появился отряд всадников, возвращавшихся с холмов. Хозяина Теней среди них видно не было.

– Гоблин! Одноглазый! Куда вы подевались?! Что там с Тенекрутом?

Гоблин появился почти сразу. От него за версту разило пивом. Значит, они с Одноглазым запрятали несколько галлонов где-то неподалеку. Надежды мои он свел на нет моментально:

– Жив он, Мурген, жив. Разве только штаны потерял.

И захихикал, мерзавец.

– Вот пакость, – пробормотал я.

Этот жабеныш успел здорово нагрузиться своим самодельным пивом. Если и Одноглазый таков, то остаток ночи может стать весьма интересным. Эти двое вполне способны забыть обо всем и возобновить вражду, тянущуюся уж сотню лет. Когда они в последний раз напились и затеяли свару, так целый квартал выжгли.

Внук Глашатая все это время торчал в тени, наблюдал. Словно одна из этих треклятых ворон. Каковых, кстати, вокруг заметно прибавилось.

С улицы к нам начал подниматься старикашка Сопатый. Ему пришлось присесть и отдохнуть по пути наверх. Он сипел, кашлял и отхаркивался кровью. Родом он был из тех же земель, что и Одноглазый. Больше меж ними не было ничего общего – разве что любовь к пиву. Сопатый, видимо, тоже пару раз навестил бочку.

Пока я оглядывал город, он-таки добрался до верха и теперь пытался оповестить нас, насколько же в действительности плохи наши дела. На нас пока что не слишком нажимали.

Сопатый всхрипнул, откашлялся и сплюнул.

У подножия холмов вспыхнула еще порция багровых сполохов, высветившая две громадные тени. Несомненно, то были силуэты Вдоводела и Жизнедава, ужасающих альтер эго, созданных Госпожой для себя с Костоправом, дабы напугать тенеземцев до медвежьей болезни.

– Не может быть, – сказал я нашим плохоньким ведунишкам.

К этому моменту вернулся и Одноглазый. Одной рукою поддерживая Сопатого, которого, похоже, скрючил приступ астмы одновременно с разыгравшейся чахоткой, другой он держал нечто вроде жерди, завернутой в тряпки.

– Это, – продолжал я, – не могут быть Костоправ с Госпожой. Я собственными глазами видел их гибель.

Горстка всадников приближалась к городу. И среди них – сгусток тьмы, – то есть не кто иной, как Тенекрут. Впрочем, у него имелись свои дела – он был окружен багровыми огнями, от коих постоянно отмахивался.

Южане, едва сообразив, что хозяин возвращается в дурном расположении духа, возобновили атаку.

– Не знаю, не знаю, – протянул Гоблин. Судя по голосу, страх начисто вышиб хмель из его головы. – Того, что в доспехе Жизнедава, я вообще не ощущаю. Хотя мощность у него – потрясающая.

– Госпожа утратила силу, – напомнил я.

– А другой воспринимается совсем как Костоправ. Не может быть…

– Могаба… – наконец выдавил Сопатый.

Несколько наших плюнули при упоминании этого имени. У всех, похоже, уже сложилось мнение насчет нашего бесстрашного воеводы.

К отряду Тенекрута протянулась тонкая багровая нить. Тенекруту удалось парировать ее, однако половину его отряда словно корова языком слизнула. В воздух взметнулись ошметки тел.

– Ети-и-ит-твою!.. – вырвалось у кого-то.

И краткая реплика сия с завидной точностью описывала общее настроение.

– Могаба… – прохрипел Сопатый, – желает знать… не можем ли… мы… высвободить… пару сотен бойцов… для контра… таки… проникшего в го… род про… тивника?

– Этот ублюдок нас вовсе за дураков держит?! – рявкнул Ваше Сиятельство.

– Или этот мерзавец не знает, что мы теперь – против него? – осведомился Гоблин.

– А с чего ему думать, что мы его подозреваем? Он же такого высокого мнения о своих мозгах…

– По-моему, смешно, – сказал Бадья. – Хотел нас надуть, да собственной задницей в пращу зарядился. И лучше того: не сможет высвободиться, если только мы для него эту пращу не раскрутим.

– Гоблин, что там Одноглазый затевает? – спросил я.

Одноглазый вместе с Лофтусом возился с одной из баллист. Под ногами у них были разбросаны тряпки, а на ложе баллисты было водружено страшенное черное копье.

– Не знаю.

Я оглянулся на ближайшие ворота. Дозорные нары оттуда могли видеть нас. И Могаба, если я заявлю, что помощи мы послать не в состоянии, уличит меня во лжи.

– Кто-нибудь может придумать причину, почему нам следует помочь Могабе? – спросил я.

Чтобы удержать наш участок, у меня, помимо Старой Команды, имелись шесть сотен таглиосских легионеров, остатки дивизиона Госпожи. Да еще неизвестное, по причине постоянной текучести состава, количество освобожденных рабов, бывших военнопленных и наиболее амбициозных из джайкури.

Все отвечали отрицательно. Помогать Могабе не желал никто. Приблизившись к машинам, я спросил:

– А как насчет – сделать это ради спасения собственных задниц? Если Могабу стопчут, то мы останемся один на один со всеми уцелевшими тенеземцами. – Я оглянулся на ворота. – К тому же вон те ребята видят все, что мы тут делаем.

Гоблин проследил за моим взглядом и встряхнул головой, разгоняя хмель.

– Подумать надо.

К этому моменту я добрался до Одноглазого.

– Что это тут у тебя?

– Да так, пустячок. Смастерил в свободное время.

Одноглазый с гордостью указал на копье:

– Выглядит страшновато.

Приятно уже то, что он сделал нечто полезное, не дожидаясь особых распоряжений.

Одноглазый начал с того, что раздобыл где-то жердь черного дерева и посвятил ей многие часы работы. Древко было испещрено ужасными миниатюрными изображениями и надписями на неизвестном мне языке. Навершье было так же черно, как и древко, – его изготовили из вороненой стали, затем на нем были искусно вытравлены серебряные руны. Древко было даже слегка раскрашено – но настолько слегка, что этого почти не было заметно.

– Что ж, неплохо.

– Неплохо?! О невежда! Взирай!