Книга Ящик Пандоры - Фридрих Незнанский

Турецкий заметил сосредоточенно-тревожные лица Ирины и Меркулова и продолжил еще более растерянно:

— Кажется, то, что я сейчас несу, не имеет ни малейшего смысла. Но дело в том, что эта красивая девица в кожаном костюме и есть Вероника Славина, и если ее будут каждый день демонстрировать по телику, то у меня очень мало шансов обеспечить ее безопасность. И мы все ничего не можем сделать, потому что это ее работа, ей за нее платят деньги, без которых человек не может существовать и растить сына. Мне надо было вместе с Грязновым сегодня проводить поиск и заниматься черновой работой...

— Не надо посыпать голову пеплом, Саша, мы Грязнова знаем не один год, ты ему совершенно не нужен, у него достаточно своих оперативников. И если он тебе еще не позвонил, значит, он работает. И сейчас я поеду домой, нет-нет, отвозить меня не надо, я возьму такси: во-первых, тебе надо все-таки выспаться, а во-вторых, не дай Бог, ГАИ остановит, и распрощаешься с водительскими правами на целый год.

Он проводил Меркулова до стоянки такси. Вернувшись, нашел кухню в полном порядке, а Ирину — спящей при свете настольной лампы с раскрытой книжкой на подушке. Осторожно ступая по паркету, взял из своего нового «дипломата» кассеты, переданные Меркуловым. Затем также осторожно погасил свет, пошел на кухню и включил магнитофон. Предсмертный бред полковника госбезопасности Федотина постепенно обрел реальность, время отодвинулось назад...

В послевоенные годы в районе Крестовского рынка орудовала банда, державшая в страхе Мещанские и Переяславские улицы. К концу 1948 года банда была ликвидирована опергруппой под руководством подполковника Федотина. Неоценимую услугу оказал Федотину член банды Мишка Кирьяк, он же Михаил Кирьяко-вич Дробот — он не только хорошо орудовал отмычкой, но сумел войти в полное доверие к подполковнику, выдав ему и главаря банды, и награбленные ценности. (Примечание Меркулова: на Второй Переяславской проживал до 1947 года Сергей Манякин, он же Серёня-дурачок.) Федотин решил сделать из Дробота «приличного» человека, заставил закончить десятилетку, а потом и школу МГБ. Теперь он стал называться для благозвучия Михаилом Кирилловичем. Сведения о его участии в бандитских налетах были Федотиным уничтожены.

Возглавляемая лично товарищем Берия кампания вю изъятию ценностей у «врагов» народа, длилась много лет. Когда же сам Берия тоже оказался врагом народа, окопавшимся в наших рядах, лейтенант Дробот помогал Федотину в выявлении сподвижников высокопоставленного шпиона. В 1954 году он был арестован и обвинен в чрезмерной жестокости, проявленной при допросах. Кроме того, Федотину, который вел дело Дробота, стало известно, что изъятые у врагов ценности Дробот отдавал Берии далеко не полностью и перед арестом спрятал так называемый «золотой чемодан» с ценностями на сумму 28 миллионов рублей в неизвестном месте. (Примечание Меркулова: с учетом денежной реформы, с одной стороны, а также значительным повышением цен на драгоценные камни, металлы и золото — с другой, эта сумма в настоящее время составляет приблизительно 15 миллионов рублей.)

Федотин заставил Дробота открыть тайник, но последний обманным путем завладел оружием подполковника Федотина и пытался сжечь его живьем...

Турецкий вздохнул с облегчением: на второй пленке звучал только голос вполне нормального Меркулова, хотя и одержимого одной идеей — найти живым или мертвым бандита Мишку Кирьяка, бывшего в пятидесятые годы лейтенантом госбезопасности Михаилом Кирилловичем Дроботом, с 1954 года находившегося в заключении и с осени 1956 года исчезнувшего с горизонта вместе с «золотым чемоданом». Меркулов использовал свои личные и рабочие знакомства в Комитете государственной безопасности. Ни в одном из комитетских архивов не было упоминания фамилии Дробота после 1954 года.

Приятели-комитетчики старались вовсю. Втихую, по-оперативному опрашивали свидетелей, нынешних или бывших сотрудников органов. И результаты были под-стать бреду заслуженного чекиста Федотина. Один старик, начинавший с самим Менжинским, заявил, что Дробот — вовсе не Дробот, а Васька Сталин, тайно вывезенный агентами Мао Цзэдуна из Казани в Пекин. Другой, не менее заслуженный товарищ, непреложно утверждал: засекреченная группа, куда вошел Дробот, была заброшена в компартию Израиля, чтобы бороться со всемирным сионизмом изнутри.

Ближе к реальности оказалась версия, выдвинутая отставным генералом, работавшим ранее в самом засекреченном подразделении МГБ: в разгар хрущевской расправы с чекистскими кадрами большая группа молодых сотрудников, которым грозило попасть под трибунал, была направлена под чужими именами в союзные республики собирать компрометирующий материал на националов — первых секретарей этих республик. Поиски Дробота по имевшейся в личном деле фотографии и словесному портрету также ни к чему не привели: на Большой Бронной, в бывшем ГУЛаге, ныне Главном (объединенном) управлении по исправительным делам МВД СССР начальник ведомства генерал Гуляев уведомил Меркулова о безрезультатности проведенной . работы.

Тогда Меркулов вплотную взялся за поиски ожерелья. Нашлись люди, видевшие когда-то его у хозяев, но они ничего не знали о дальнейшей судьбе этого украшения.

Меркулов начал предъявлять фото ожерелья всем фигурантам, чиновникам и дельцам, попадавшим в поле зрения следователей из городской, республиканской и союзной прокуратур. Но результаты и этого мероприятия пока равнялись нулю...

Магнитофонная лента выползла из кассеты, вытянулась в одну бесконечную линию, сложилась в причудливую форму и исчезла в далеком туннеле. Он побежал за ней, её никак нельзя было терять из виду, но в лицо вцепилась невесть откуда взявшаяся кошка и захохотала. Он оторвал цепкие лапы от лица и обнаружил; что это не кошка, а Валерия Зимарина; он не видел ее лица, но знал, что это она — это были ее руки, длинные пальцы с зелено-перламутровыми ногтями, ее белое с синим платье, «теплоходное», как его называл когда-то Турецкий. Валерия поставила перед ним старый бабушкин сундук и провизжала: «Не любопытствуй!» И теперь он точно знал, кто это — нет, не Валерия, это была мифологическая Пандора, посланная ему в наказание с Олимпа. Но ему совершенно необходимо было полюбопытствовать, там, внутри ящика Пандоры, находилось ожерелье княгини Долгоруковой, он сейчас его возьмет, и... Раздался знакомый мелодичный звук, ящик открылся сам собой, и Турецкий заорал от ужаса: внутри лежала голова Ники Славиной, украшенная диадемой с буквой «N» в орнаменте. Но все мгновенно исчезло, и перед ним возникла другая голова — всклокоченная рыжая шевелюра, рыжая щетина на измученном бледном лице.

— Сашок, ты что спятил?!

Нет, это уже не было сном, голова принадлежала человеку в форме майора милиции по имени Вячеслав Грязнов. Рядом стояла Ирина, завернутая в байковое одеяло, и испуганно смотрела на Турецкого.

— Да тут спятишь, когда тебе такое во сне покажут... Я что, орал? А сколько это времени? Ты, Слава, ко мне?

— Нет, не к тебе! У меня с Ириной тайное свидание назначено, пока ты тут на кухонном столе почиваешь. Я смотрю, ты не совсем проснулся, Сашка. Давай, Ирка, сделай ему кофе для просиборивания. Тебе придется сейчас меня слушать, потому что бумаги было оформлять некогда и негде. Завтра пришлю отчет, когда высплюсь, я тридцать шесть часов на ногах, почти без жрачки. Если дадите кусок хлеба, буду по гроб жизни благодарен.