Книга Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - Кормак Маккарти

Они сидели при свече, скрестив ноги, и ели пальцами из глиняных плошек. Малец, ковыряясь в миске, поднял голову.

Это чего?

Первоклассное бычье мясо, сынок. С корриды. Только в воскресенье вечером и бывает.

Жуй давай. Не позволяй им почувствовать, что ты ослаб.

И он жевал. Жевал и рассказывал о стычке с команчами, а они слушали и кивали.

Меня, слава богу, такие пляски обошли стороной, сказал ветеран. Вот уж жестокие, сукины дети. Слыхал я про одного парня из Льяно, что недалеко от голландских поселений, так они поймали его, забрали коня и всё остальное. И отпустили добираться домой на своих двоих. Он приполз на карачках, в чём мать родила во Фредриксбург дней через шесть, и представляете, что они сделали? Срезали ему мясо со ступней.

Тоудвайн покачал головой.

Уж Грэннирэт их знает, кивнул он мальцу на ветерана. Имел с ними дело. Верно, Грэнни?

А-а, пристрелил несколько, когда они пытались украсть лошадей, вот и всё, отмахнулся тот. Возле Сальтильо. Ничего особенного. Там пещера была — захоронение липанов. И сидело их там, этих индейцев, наверное, с тысячу. В лучших одеждах, с одеялами и прочее. Луки, ножи, много чего. Бусы. Так мексиканцы всё растащили. Раздели их догола. И всё унесли. Притаскивали этих индейцев целиком домой и ставили в углу как есть разодетыми. Но те, когда их вынесли из пещеры на воздух, стали разлагаться, и пришлось их выбросить. Последними какие-то американцы туда заявились, сняли скальпы с того, что осталось, и попытались толкнуть их в Дуранго. Может, им и удалось, не знаю. Думаю, некоторые из этих индейцев умерли лет сто назад.

Сложенной пополам лепёшкой Тоудвайн обтирал с плошки жир. Прищурившись, глянул на мальца в свете свечи. Как думаешь, сколько дадут за зубы старины Меднозубого?

Им встречались покрытые заплатками «аргонавты» из Штатов, что проезжали по улицам на мулах, направляясь через горы к побережью. Золотоискатели. Бродячие выродки, они просачивались на запад, словно идущая вслед за солнцем чума. Кивали арестантам, заводили разговор и бросали на дорогу табак и монеты.

Попадались им на глаза и черноглазые молодые девицы с накрашенными лицами — они разгуливали под ручку, покуривая маленькие сигары и нахально пялясь. Как-то видели и самого губернатора: чопорный и официальный, он с грохотом выезжал из двойных ворот дворцового двора в одноместной двуколке с шёлковыми средниками окон. А однажды увидели отряд полупьяных, заросших бородами всадников, что гарцевали по улицам на неподкованных индейских мустангах, и вид их не предвещал ничего хорошего; в одежде из шкур, схваченных жилами, вооружённые чем ни попадя — тяжеленные револьверы, ножи «боуи» величиной с саблю шотландских горцев и короткие двуствольные винтовки, в стволы которых влезал большой палец, сбруя лошадей выделана из человеческой кожи, поводья сплетены из человеческих волос и украшены человеческими зубами, на самих же всадниках красовались наплечники или ожерелья из засушенных и почерневших человеческих ушей, лошади — казалось, необъезженные — озирались и скалили зубы, как дикие собаки. Ещё вместе с ними ехали, покачиваясь в сёдлах, несколько полуобнажённых, внушающих страх, грязных, жестоких дикарей, и вся эта компания напоминала пришельцев из некоей языческой земли, где они и им подобные питаются человеческой плотью.

Впереди всех, громадный, с ребяческим выражением голого лица, ехал судья. На его щеках играл румянец, он улыбался и кланялся дамам, снимая засаленную шляпу. Обнажаясь, огромный купол его головы ослеплял белизной и чёткостью и казался нарисованным. Вместе со всем этим вонючим сбродом он продефилировал по застывшим в изумлении улицам к губернаторскому дворцу, где их предводитель, невысокий черноволосый человек, ударил сапогом по дубовым воротам, чтобы их впустили. Ворота тут же открыли, и они въехали внутрь, въехали все, и ворота закрылись вновь.

Джентльмены, воскликнул Тоудвайн, я прям-как-пить-дать-знаю, что там затевается! Это я вам гарантирую.

На следующий день судья вместе с остальными стоял на улице, держа в зубах сигару и покачиваясь на каблуках хороших сапог из козлиной кожи. Он рассматривал арестантов, которые ползали в канаве на коленях и выгребали отбросы голыми руками. Малец наблюдал за судьёй. Тот встретился с ним взглядом, вынул сигару изо рта и улыбнулся. Или мальцу так показалось. Потом судья вставил сигару обратно в рот.

В тот вечер Тоудвайн собрал их, они скорчились у стены и зашептались.

Его зовут Глэнтон, сообщил Тоудвайн. У него контракт с Триасом, губернатором. Ему обещали по сотне долларов за скальп и тысячу за голову Гомеса. Я сказал, что нас трое. Джентльмены, скоро мы выберемся из этой вонючей дыры.

У нас и экипировки никакой нет.

Он знает. Говорит, что возьмёт любого, если это человек что надо, и вычтет из его доли. Так что смотрите не проговоритесь, что вы не бывалые истребители индейцев, я-то сказал, что лучше нас троих не сыскать.

Три дня спустя они ехали цепью по улицам с губернатором и его окружением, губернатор на бледно-сером жеребце, а головорезы на своих малорослых боевых мустангах, все улыбались и кланялись, миловидные смуглые девицы бросали из окон цветы, некоторые посылали воздушные поцелуи, рядом бежали мальчишки, старики махали шляпами и кричали «ура!», а замыкали процессию Тоудвайн, малец и ветеран, причём ноги ветерана в тападеро[58]почти касались земли, до того они были длинные и до того низкорослая была лошадь. Так они доехали до окраины города, где у старого каменного акведука состоялась незатейливая церемония, в ходе которой губернатор благословил их, выпив за их здоровье, и они выехали на дорогу, ведущую вглубь страны.

VII

Джексон чёрный и Джексон белый — Встреча на окраине — Кольты Уитнивилля[59]— Отстрел — Судья среди спорщиков — Делавары — Вандименец — Гасиенда — Городок Корралитос — Pasajeros de ип país antiguo[60]— Сцена резни — Hiccius Doccius[61]— Предсказание судьбы — Без колёс по тёмной реке — Губительный ветер — Tertium quid[62]— Городок Ханос — Глэнтон снимает скальп — На сцену выходит Джексон