Книга Трагедия Зет - Эллери Квин

Отец умудрился выглядеть обиженным.

— Вы не так меня поняли, Доу, — проворчал он. — Вы думаете, что я хитростью заставил вас признаться. Это не так. Вам незачем было признаваться в этом. У окружного прокурора имеется ваше письмо, которое нашли на столе Фосетта. Понятно?

Старый заключенный что-то пробормотал. Я внимательно изучала его лицо. Это выражение страха, подозрения и надежды преследовало меня много дней. Я посмотрела на Джона Хьюма — он не казался впечатленным. Впоследствии я узнала, что во время первого допроса полицией и окружным прокурором Аарон Доу упорно отказывался что-либо признавать, даже когда ему показали письмо. Этот факт заставил меня еще выше оценить инстинктивную хитрость отца.

— Понятно, инспектор, — сказал наконец Доу.

— Вот и прекрасно, — спокойно отозвался отец. — Мы не сумеем помочь вам, Доу, если вы не расскажете все откровенно. Как давно вы знали сенатора Фосетта?

Бедняга снова облизнул губы.

— Я… Очень давно.

— А поточнее?

Доу молчал, и отец изменил подход, быстро сообразив, что о некоторых вещах старика не заставишь говорить.

— Но вы поддерживали с ним связь из Алгонкина?

— Ну… да, сэр.

— Вы прислали ему отпиленный кусок сундучка и письмо в ящике с игрушками?

— Ну… да.

— Что вы подразумевали под этим сундучком?

Думаю, мы все сразу поняли, что даже при самых благоприятных условиях было бесполезно ожидать услышать от Доу всю правду. Упоминание о фрагменте игрушечного сундучка, казалось, внушило ему оптимистическую мысль, так как на его лице мелькнула улыбка, а в циклоповском[30]глазу блеснула хитрость. Отец тоже это заметил и постарался скрыть разочарование.

— Это было… ну, вроде знака, — осторожно сказал Доу. — Чтобы он вспомнил меня.

— Понятно. В вашем письме говорилось, что вы собираетесь позвонить сенатору в тот день, когда выйдете из тюрьмы. Вы это сделали?

— Да.

— Вы разговаривали с самим Фосеттом?

— Да, с самим.

— И договорились с ним о встрече вчера вечером?

В голубом глазу снова появилось сомнение.

— Ну… да.

— На какое время?

— На одиннадцать.

— Вы явились в условленное время?

— Нет, инспектор! Я провел в каталажке двенадцать лет. Это долгий срок — совсем не то, что схлопотать туза. Поэтому я хотел промочить горло — я столько времени не пил ничего, кроме картофельной воды, что забыл вкус настоящей выпивки.

Позднее отец объяснил мне, что «туз» на тюремном жаргоне означает годичный срок, а начальник тюрьмы Магнус — что под «картофельной водой» подразумевают пойло, тайком изготовляемое заключенными из картофельных очистков и других остатков овощей.

— Поэтому, инспектор, как только меня выпустили, я отправился в забегаловку на углу Ченанго и Смит-стрит. Спросите бармена — он подтвердит!

Отец нахмурился:

— Это правда, Хьюм? Вы проверили?

Хьюм улыбнулся:

— Естественно. Беда в том, что, хотя хозяин бара подтверждает слова Доу, он также говорит, что Доу покинул его заведение около восьми вечера. Поэтому алиби у него нет, так как Фосетта убили в двадцать минут одиннадцатого.

— Я был пьян, — пробормотал Доу. — Плохо помню, что было после того, как я вышел из забегаловки. По дороге у меня в голове стало проясняться, и к одиннадцати я почти протрезвел. — Он опять облизнул губы, как голодный кот.

— Продолжайте, — сказал отец. — Вы отправились в дом Фосетта?

Глаз Доу блеснул.

— Да, но я не вошел туда! Я увидел легавых и сразу понял, что меня подставили и хотят что-то мне пришить. Поэтому я убежал в лес, а они… поймали меня. Но я не делал этого, клянусь богом!

Отец встал и начал беспокойно ходить по комнате. Я вздохнула — улыбка окружного прокурора свидетельствовала, что дело плохо. Даже не зная законов, было понятно, каким изощренным способом «подставили» этого беднягу — его заявление едва ли могло опровергнуть множество косвенных улик.

— И вы не получили пятьдесят штук?

— Пятьдесят штук? — взвизгнул арестованный. — Да я их даже не видел!

— Ладно, Доу, — проворчал отец. — Мы сделаем для вас все, что можем.

Хьюм подал знак двум детективам:

— Доставьте его назад в окружную тюрьму.

Они вывели Аарона Доу из кабинета, прежде чем он успел вымолвить хоть слово.

* * *

Наше интервью с обвиняемым, от которого мы ожидали так много, оказалось непродуктивным в смысле дополнительных фактов. Доу находился в окружной тюрьме Лидса в ожидании суда присяжных, и обвинение казалось неминуемым. То, что сказал Хьюм перед нашим уходом, убедило отца, разбиравшегося в политических интригах, что Доу предстоит стать быстрой жертвой «правосудия». В Нью-Йорке с его насыщенным судебным календарем на подготовку большинства юридических мер уходят месяцы. Но здесь, на севере штата, где количество судебных дел было небольшим и где быстрота была на руку окружному прокурору по политическим причинам, Аарону Доу грозили суд, осуждение и приговор в короткий срок.

— Народ требует, чтобы в этом деле правосудие свершилось без задержек, инспектор, — сказал Хьюм.

— Чушь, — вежливо отозвался отец. — Окружной прокурор хочет прицепить очередной скальп к своему поясу, а шайка Фосетта жаждет крови. Кстати, где доктор Фосетт? Вы уже разыскали его?

Хьюм побагровел.

— Слушайте, инспектор, мне не нравится ваш тон. Я уже говорил вам, что искренне считаю этого человека виновным — косвенные улики более чем убедительны, а я опираюсь на факты, а не на теории! Что касается ваших инсинуаций, будто я наживаю политический капитал…

— Не кипятитесь, — сухо прервал отец. — Я не сомневаюсь в вашей честности. Но вы ничего не видите дальше своего носа и готовы ухватиться за удобную возможность. Не могу вас порицать, если смотреть на это с вашей точки зрения. Но, Хьюм, все выглядит уж слишком гладко. Нечасто улики столь явно указывают на очевидного подозреваемого. И с психологией здесь неладно. Этот жалкий тип просто не подходит на роль убийцы… Вы не ответили на мой вопрос относительно доктора Айры Фосетта.

— Пока его не нашли, — нехотя сказал Хьюм. — Мне жаль, инспектор, что у вас такое мнение насчет Доу. Зачем искать изощренное объяснение, когда правда смотрит в глаза? Если не считать фрагмента сундучка — который едва ли играет существенную роль, — почти не остается оборванных нитей.

— Вот как? — буркнул отец. — Тогда желаем вам удачного дня.