Книга Река голубого пламени - Тэд Уильямс

— Правильно. Но это совершенно не подсказывает, где Джонас может отыскаться. И вообще, как следует его искать? Плыть по реке? Насколько нам известно, она может тянуться через виртуальное пространство миллионы миль. Господи, да она вообще может оказаться чем-то вроде ленты Мебиуса и постоянно меняться, поэтому у нее и вовсе не будет конца.

— Вы несчастливы, — сказал !Ксаббу. — Но я не считаю, что все настолько уж плохо. Взгляните на этот мир! Вспомните мир Атаско. Да в мире попросту не хватит людей, чтобы сконструировать миллион настолько сложных симуляций, как эта.

— Наверное, ты прав, — устало улыбнулась Рени. — Значит, решено? Возвращаемся к реке и будем надеяться, что нам удастся отыскать Мартину и остальных. Или того Джонаса. Слышал когда-нибудь выражение: «Иголка в стоге сена»?

!Ксаббу покачал головой:

— А что такое стог сена?

Ее сны приходили и уходили почти незамеченными, подобно утреннему дождику. Рени проснулась. Она лежала, свернувшись калачиком на полу в воображаемом конференц-зале, и прислушивалась к тихому дыханию лежащего рядом !Ксаббу.

Из глубин памяти всплыло воспоминание — сперва лишь как образ, сплав звука и ощущения. Когда Стивен был маленьким, он, если утро было холодным, заползал к ней в постель. Секунду-другую брат сонно бормотал какую-то чепуху, потом прижимался к Рени и почти мгновенно проваливался в глубочайший сон, предоставляя сестре сомнительное удовольствие безропотно дожидаться звонка будильника.

Как ужасно то промежуточное состояние, в котором сейчас пребывает Стивен, это неопределенное ничто. Мать Рени хотя бы скончалась, и по ней можно скорбеть, тосковать, а иногда и винить. Стивен же ни жив, ни мертв. Словно в чистилище. И с этим ничего нельзя поделать.

Возможно, ничего кроме этого — чем бы «это» ни обернулось. Безнадежными поисками? Отчаянной атакой на несокрушимую преграду? Рени могла лишь гадать. Но каждая секунда, пока Стивен оставался болен, а она не могла ему помочь, была для нее обжигающим упреком.

Боль вызвало и другое воспоминание. Когда Стивену было лет пять или шесть, он как-то днем вернулся домой очень возбужденный и размахивая руками, словно умел летать. Его расстройство было настолько преувеличенным, что Рени сперва едва невольно не рассмеялась — пока не заметила кровь на губе брата и грязь на одежде. Как выяснилось, по дороге из школы его перехватили дети постарше. Они пытались заставить его сказать нечто такое, чего он говорить не хотел — какой-то из ритуалов безжалостного детства — а потом проволокли малыша по дороге.

Не потратив даже секунды, чтобы промыть брату рассеченную губу, Рени выскочила из дома. Завидев ее, небольшая шайка десятилетних злодеев разбежалась, но один оказался недостаточно проворен. Вопя от ярости, Рени принялась трясти мальчишку, пока тот не зарыдал пуще самого Стивена. Когда же Рени его отпустила, он упал, глядя на нее со смертельным ужасом в глазенках, и ее пронзил мучительный стыд. Как она, взрослая женщина и студент университета, могла настолько запугать ребенка?.. Рени ужаснулась и до сих пор не простила себе этот поступок. (Стивен, наблюдавший за всем с крыльца, подобных угрызений совести не испытывал. Он со злорадством воспринял наказание обидчика, да еще со смехом сплясал победный танец, когда сестра вернулась домой.)

Но как может кто-то систематически калечить детей? Чем могут оправдать такое чудовищное преступление люди из проекта Грааль? Рени не могла даже придумать такому оправдание. Однако в нынешнем мире слишком многому трудно найти оправдание.

Когда настроение размышлять прошло, Рени что-то буркнула и села. !Ксаббу вздохнул и повернулся на другой бок.

Что она может сделать? Только одно — идти вперед. Она делала ошибки, совершала поступки, о которых теперь неприятно вспоминать, но, кроме нее, у Стивена никого нет. И его жизнь, самая важная для Рени жизнь, находится в ее руках. Если она сдастся, то никогда не увидит, как ее брат бегает, никогда не услышит, как он хохочет над дурацкими шуточками из сетевых шоу или делает много всего прочего, из чего складывается он, ее единственный и неповторимый брат.

Возможно, тот десятилетний громила и не заслуживал столь жестокой трепки, но больше он никогда Стивена не трогал. Кто-то всегда должен выступать на защиту слабых и невиновных. И если она не сделает все, что в ее силах, то проведет остаток жизни в тени постигшей ее неудачи. И даже если Стивен умрет, то для нее он навсегда останется в чистилище, превратившись в призрака самой реальной разновидности — призрака упущенного шанса.

ГЛАВА 4

ФАБРИКА МАРИОНЕТОК

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Мини-слоны не просто забава

(изображение: Кэннон с миниатюрным слоном Джимсоном)

ГОЛОС: В наши дни бизнес на «Ферме хороших вещей» идет воистину очень хорошо. Ее владелица Глориана Кэннон, которую мы видим рядом с молодым слоником по кличке Джимсон, ежегодно выращивает и продает почти сотню мини-слонов, которых иногда любовно называют «полкучки». Этот бизнес, начавшийся десять пет назад как очередное преходящее увлечение миниатюрными домашними животными, пережил самые пессимистические предсказания экспертов.

КЭННОН: «Причина нашего успеха отчасти в том, что эти малыши очень умны. Они не просто нечто новенькое, а настоящие компаньоны. И слоны-малышки к тому же гораздо стабильнее некоторых прочих генетически измененных мини-животных — наверное, их ДНК лучше с этим справляется или что-то в этом роде. Прекрати, Джимсон! Вспомните, насколько непредсказуемыми были мини-гризли, и сколько произошло несчастных случаев. А леопардики, оказавшиеся такими злобными… не припомните их дурацкое рекламное прозвище? «Оцелитики», кажется?..»

Дульсинея Энвин положила руку на считыватель отпечатков ладоней и заметила, что у нее обкусаны ногти. Она нахмурилась, дожидаясь, пока дверь решит, что посетительницу можно впустить. Слишком много дел. Наверное, вид у нее сейчас ужасный, но пока что жизнь катилась по более безумным и ошеломляющим рельсам, чем обычно.

«Когда я в последний раз входила в эту дверь, на моей совести еще не было ни одного убитого». Эта мысль или другие, весьма на нее похожие, созревали в Дульсинее несколько дней. Она не сомневалась, что справлялась с ними хорошо, но ей не с чем было сравнивать. Тем не менее Дульси не страдала от чувства вины. Наверное, все было бы иначе, окажись жертвой кто-либо из тех, кого она хорошо знала, а не мелкий колумбийский хакер, нанятый Дредом.

Кстати, она уже несколько лет предчувствовала, что такого не избежать. В этом бизнесе нельзя добиться успеха, не вступая в близкую связь с насилием — во всяком случае, его не удается избегать вечно. И все же Дульси полагала, что ее первым опытом убийства станет наблюдение за тем, как это проделывает кто-то другой, а не убийство собственными руками. Она снова отогнала докучливую мысль, но воспоминание о незрячих глазах Антонио Челестино — как до, так и после выстрела — вряд ли изгладится быстро…

Дверь квартиры, неспособная отличить новую Дульси, застрелившую Челестино, от прежней Дульси, которая этого не делала, с шипением отодвинулась. Когда она пересекла луч, дверь выждала ровно полторы секунды и закрылась. Кошка Джонс вышла из двери спальни, потянулась и неторопливо направилась к хозяйке — словно та не отсутствовала почти две недели.