Книга Телохранитель - Леена Лехтолайнен

— Я всегда говорила, что Яри Илвескеро прекрасно заботится о своей племяннице, — подала голос Пиркка из угла. — Разумеется, я бы заметила, если бы что-то было не так.

— Да, вы правы. — Доктор вздохнул. — С девочкой все в порядке. — И повернулся ко мне: — Одевайся, я попрошу принести тебе мороженое. Ты какое любишь?

— Ванильное, — радостно ответила я.

У нас дома не было морозильной камеры, поэтому дядя редко баловал меня этим лакомством. Врач и Пиркка вышли, и я, одевшись, снова начала представлять, будто попала в плен к индейцам.

Вскоре вернулась медсестра, принесла мне мороженого и лимонада. Я вытащила из рюкзака книжку, ибо, несмотря на замечания взрослых, обожала читать за едой. Тут снова раздался стук в дверь, и в кабинет вошла учительница. У нее был встревоженный вид: глаза покраснели, губная помада размазана.

— У вас дома никого нет. Где твой дядя?

— Думаю, пошел к Хаккарайненам. Они просили помочь починить крышу коровника.

— К каким конкретно? У вас там полдеревни Хаккарайненов.

— У них еще лошадь, ее зовут Сома, — принялась объяснять я. — Я на ней даже каталась два раза, но она не любит ходить под седлом. Но она меня не сбросила, потому что она хорошая девочка, и я тоже.

Подумав немного, я вспомнила, что соседа зовут Матти. Учительница сказала, что, если дядя дома, она отвезет меня. Пиркка поехала на своей машине следом за нами.

В этот момент я заволновалась. Успеет ли дядя спрятать Фриду? Никто не должен видеть нашу рысь. Я переживала всю дорогу, сидя позади, а около дома разревелась. Я быстро вбежала на задний двор и огляделась — Фриды не было.

— Хилья, подожди на улице. У нас с твоим дядей взрослый разговор, — строго сказала мне учительница, поднимаясь по ступенькам крыльца.

Дверь распахнулась, на пороге стоял дядя. У него снова было сердитое лицо: наверное, он подумал, что я все-таки рассказала про Фриду учительнице. Но тем не менее, увидев меня, он улыбнулся и только собрался обнять, как Пиркка шагнула вперед и велела мне остаться за дверью.

Я направилась в сторону сауны. Хорошо бы в чане нашлась теплая вода — мне хотелось умыться и сполоснуть те места, которые осматривал врач. Когда я проходила мимо сарая, за дверью послышалось знакомое урчание и звук скребущих по дереву когтей. Так вот куда дядя спрятал Фриду! Я не стала открывать дверь, чтобы рысь не вырвалась и не прибежала к людям. В сауне стоял чан с водой комнатной температуры. Дядя вчера топил печь, и вода еще не успела полностью остыть. Я освежилась, поменяла белье и сама себя похвалила: «Умница девочка». Тут меня позвали в дом.

Я открыла дверь и удивилась. Учительница вытирала ладонью глаза, а Пиркка была похожа на побитую собаку. Дядя Яри сердито смотрел на них обеих.

— Да на вас в суд надо подать! — рассерженно произнес он. — Только ради ребенка не буду ничего делать, ей, малышке, и так уже в жизни досталось. Считаю, вы должны перед ней извиниться.

Учительница присела передо мной на корточки и погладила по щеке.

— Хилья, дорогая… Поверь, я думала только о твоем благе. Столько всего ужасного пишут в газетах и передают по телевизору, что я просто очень за тебя испугалась…

Она расплакалась. Я растерянно стояла перед ней, не зная, что делать.

— Хилья, прости меня, — произнесла Пирьё, подойдя ко мне ближе. — Я не хотела ничего плохого, просто делала свою работу.

Я вообще ничего не понимала. Наверное, она извинялась за доктора, его глупые вопросы и ту металлическую штуку, которую он в меня засовывал. Я простила их, и они ушли. Когда за ними закрылась дверь, дядя Яри велел больше никогда об этом не вспоминать. Как он сказал, взрослые иногда совершают ужасно глупые поступки, надо их простить и все забыть.

Так я и поступила, хотя потом мне порой снились кошмары, в которых меня привязывают к гинекологическому креслу и собираются что-то сделать. Я стала бояться врачей, обязательные медицинские осмотры в армии и Академии превратились в сущий ужас. Ради уверенности, что меня просто так не возьмешь, я пошла на курсы самообороны и стала заниматься дзюдо. Позже мне было трудно решиться поставить противозачаточную спираль: ведь это снова был бы инородный предмет в теле. Но, с другой стороны, обзавестись ребенком я не хотела еще сильнее.

Я сидела в домике в полном одиночестве, и мне было хорошо, как никогда. Здесь, в отличие от Хевосенперсет, меня не посещали воспоминания детства, я не переживала за жизнь соседей, как в Хельсинки, и никого не нужно было охранять. Допила пиво и, поднявшись, достала из шкафа купленную давным-давно бутылку текилы. Ткнула перевернутым стаканом в банку с солью и плеснула туда на пару глотков: пойдет только на пользу.

Уже неделя миновала, как я оставила Аниту и уехала из Москвы. Я что угодно отдала бы, лишь бы повернуть время вспять и остановить ее у дверей мехового магазина. Я сказала бы, что у нас нет времени мерить шубы, мы бы спокойно ушли, и она бы осталась жива. Я бы ничего не пожалела, только бы избавиться от мук совести, от тяжелого чувства, что по моей вине погиб человек.

7

Очнулась я около одиннадцати вечера. По крыше дома барабанил дождь, голова раскалывалась, во рту пересохло, и безумно хотелось пить. Я обвела глазами комнату и, увидев на столе полупустую бутылку текилы, поняла, что здорово перебрала вчера. Сняла всю одежду и вышла под дождь. Вокруг никого не было, так что меня мог увидеть только лось, случайно подошедший к дому, или лягушка под кустом.

Струи дождя хорошо освежили меня, но послышался звонок мобильного, и пришлось вернуться в дом. Прижав телефон к уху, я услышала знакомый голос, приветствующий меня по-шведски:

— Morjens Holja, sover du ännu?[7]

Это была Моника. Мозамбик находится в одном часовом поясе с Финляндией, и я подумала, что подруга решила позвонить после тяжелого трудового дня. Я стояла голая и мокрая и уже начала мерзнуть, но не решилась попросить ее перезвонить, так как боялась, что потом не будет связи.

— Я только недавно прочитала твое письмо. Здесь нужно ехать в ближайший городок, чтобы добраться до Интернета, а сегодня я не могла выбраться, у нас был субботник. Мы строили туалеты.

— Как интересно. Значит, ты строишь там туалеты. А я-то думала, ты поехала готовить еду.

— И это тоже. Хорошая еда неотделима от нормальной гигиены. Ну ладно, расскажи, как у тебя дела?

Когда Моника уехала в Мозамбик, я вздохнула с облегчением. Мы слишком сблизились, и она пыталась мне помочь, заставляя вспомнить то, что я хотела навсегда забыть. Она считала, что мне станет только легче, но я не хотела возвращаться мыслями в детство, это было слишком тяжело. Но сейчас она находилась на другом континенте, за много тысяч километров, и я решила быть откровенной.