Книга Звонкая мелочь времени - Эльдар Сафин

– Не стоит. Проректор Рихаг сам захотел поиграть в паучьи игры.

– Отбой.

Не дожидаясь ответа, Олек переключил рычажок на вынесенной вправо панели. Потом торопливо загасил сигарету и начал крутить верньеры. Наконец, удовлетворенный, он несколько раз ритмично ударил ногтем по микрофону.

– Дя, – отозвался голос со странным акцентом.

– Хоть бы спросил, кто это, что ли… – недовольно пробормотал Орел в сторону. – Через час – час двадцать у вас от скал пойдет самолет. Его надо сбить, выставь всех стрелков. Форма – каледонская, покажетесь там недалеко от поселка, мне нужны свидетели агрессии. Понял?

– Сё поняль! Если виживуть пилёты – нядо дёбивать?

Олек задумался, потом тряхнул головой.

– Нет. Если выживут – значит, судьба такая. Главное, засветитесь в форме перед населением! Отбой.

И вновь, не дождавшись ответа, переключил рычаг.

Из сна Шурик вырвался далеко не сразу. Он помнил всё, потом часть воспоминаний перемешалась с обрывками других снов, потом не осталось воспоминаний, только знание – с самолета надо уходить на дозаправке.

Удар. Сквозь ресницы – сумасшедшая муха, пытающаяся летать в трясущемся салоне. Полное пробуждение, парень начал отстегивать ремни. Один из них заело, и он, матерясь и постанывая от боли в затекшей руке, то выбирал слабину, то натягивал ремень до предела, отвоевывая сантиметры.

– Не, мотор глушить не будем! – басом закричал в шлемофоне пилот. – Сразу в столицу! У меня там баба есть – огонь! Хочешь – подругу позовет?

– Имел я этих подруг! – жалобным фальцетом ответил ему бортинженер. – Мне бы выспаться, четвертые сутки мотаюсь! Вас, пилотов, как собак нерезаных, а бортинженеров во время переворота половина полегла! Ваша-то сторона бронированная! А у нас только фанера и приборы!

Наконец освободившись, Шурик выполз из кресла – во сне тело затекло, один знакомый медик говорил, это происходит из-за его долговязости и отсутствия витаминов.

На карачках, почти ползком он добрался до люка – и тот оказался заперт. Грохот моторов ощущался физически, через вибрацию, в голове еще крутились какие-то обрывки сна.

«Что я делаю? Куда я лезу? Ну приснилось что-то, ничего страшного! – уговаривал себя Шурик, понимая, что на самом деле он все делает правильно. Вот только откуда это знание? – Надо найти ключ».

И тут же вспомнил, что люк открывался не ключом, а ручкой – и её убирали, чтобы не вывалилась в полете, а то потом искать по всему салону.

Парень осмотрел борт вокруг люка – так и есть, ручка за специальными зажимами. И тут самолет дернулся, потом еще раз – и начал набирать скорость.

Торопясь и от этого ошибаясь, Шурик вытащил ручку, вставил ее в люк, дернул – тот не открылся. Дернул еще раз – и снова ничего.

От бессилия на глаза навернулись слезы, самолет будто подпрыгнул, Шурик выпустил люк, и тот распахнулся – наружу.

Внизу удалялась бетонная полоса, три, пять, семь метров высоты – они перелетели забор, впереди показались заросли шиповника, покрытые тонким слоем снега.

И Шурик выпрыгнул.

Ему повезло – он упал как раз в кусты, инерцией его еще протащило несколько метров по верхушкам, сминая черные ветви.

Забавно, но сознание он потерял сразу же после того, как, ободранный, исцарапанный, но живой и по большому счету невредимый, замер в зарослях.

Последнее, что он запомнил перед забытьем, это небо – и самолет, разворачивающийся над аэродромом.

Закрыт люк или нет – он не разглядел.

Через восемь часов его найдут местные пацаны, распотрошат карманы и оставят лежать на морозе. Потом отец одного из пацанов увидит у сына наборную перьевую ручку, явно университетской работы, и заставит того во всем сознаться. Он притащит Шурика к себе домой, в память о двух годах школы, куда попал по дурости в таком же возрасте.

До весны Шурик будет приходить в себя.

А его страну в это же время охватит безумие. Молодая Республика Знаний нанесет упреждающий удар по Каледонии и откажется открывать университеты в связи с начинающейся войной. А через две недели после объявления войны девятнадцать из двадцати шести университетов восстанут…

Примечание автора

Эта небольшая повесть – назвать ее рассказом язык не поворачивается – выросла из сочинений братьев Стругацких. Я люблю многие их книги и считаю Аркадия Натановича и Бориса Натановича одними из главных своих учителей.

Прямых параллелей здесь нет, как нет и отсылок к каким-то конкретным произведениям. Но когда я писал «Республику», то одновременно в сотый, наверное, раз перечитывал «Град обреченный» – поэтому в написанное мною где-то за третьим, за четвертым слоем вплелось что-то сюрреалистичное, но при этом обыденное и понятное.

Можно ли наказывать знаниями? Можно, конечно. Недаром же сказано: «Во многая знания многая печали». А что если сам процесс обучения сделать наказанием? Ведь существовали же в не самый легкий период нашей истории целые лаборатории и научные центры, где трудились в основном заключенные.

И я придумал мир, в котором система исправительных учреждений – в чем-то аналог ГУЛАГа – это фактически и есть система образования, причем в весьма немаленькой стране. А создав тот мир, я вдруг понял, что он очень похож на наш.

Пожиратели книг

В открывшийся люк было видно серую полосу космодрома, отрезок неба цвета баклажана и желтоватую шевелюру облаков.

Мерный шум двигателей глушил доносившиеся снаружи крики – пеоны споро разгружали вещи гостей планеты, весело переговариваясь.

– Новый мир. Закатное солнце, чувство голода, в знании – боль, – процитировал Гийом, – высокий, красивый мужчина, выходя из челнока.

– Брайан Джеймс, седьмой катрен, свиток «Миры». – Лайна – изящная маленькая женщина – ступила на раскаленный бетон, жмурясь на непривычно яркое светило. – Не худшее из него, братец.

Космодром на Беатриче не отличался от стандарта, принятого в сотнях других обитаемых миров: невысокое блочное административное здание, полтора десятка челноков на бескрайнем поле, в основном стареньких и невзрачных, да тридцать-сорок пеонов, незаметно-привычных в постоянной суете.

– Добрый вечер! – Динамик, вмонтированный в монолит площадки, неприятно похрипывал. – Вас приветствует администрация вспомогательного космодрома планеты Беатриче системы Данте. Назовите цель приезда, ориентировочные сроки пребывания, и если у вас имеется официальное сообщение, то сейчас самое время произнести его.

– Программа… – с отвращением сказал Гийом. – Хоть бы пеона посадили с восьмеркой или девяткой.

– На сельскохозяйственных планетах запрещено создавать вторичников с коэффициентом развития выше шести, – поморщилась Лайна. – Есть риск достижения критической массы и последующего бунта.