Книга Осколки под стеклом - Евгения Мелемина

Юлька пошла за ним, наспех выбросив только что прикуренную сигарету. Привычки к курению у нее не было, просто испытывала свое новое, сильное сердце.

В подъезде пахло мокрой газетной бумагой и цементом.

Игорек прислонился к почтовым ящикам, — лязгнуло, — и спросил устало:

— Отпустили, да?..

Интереса в его голосе не было.

Юлька хотела было ответить, но потом всхлипнула, обхватила его плечи тощими руками и разрыдалась, тоненько подвывая. Ее сердце билось где-то возле его сердца, и бились они оба правильно, старательно, исправно гоняя кровь по венам и артериям.

Игорек стоял не шевелясь. Ему даже знать не хотелось, что могло случиться и почему она вернулась сюда — капелька воды, покинувшая серую обреченную реку.

Знать не хотел, но чувствовал — произошло что-то невероятное. Опять. Опять произошло что-то такое, от чего он начинал уставать.

Он почти час наблюдал из-за шторы за одинокой ее фигуркой и боролся с желанием выключить свет, упасть ничком на кровать и больше не видеть ни этих светлых кудряшек, ни самого себя. Кусая губы, он вспоминал слова Криса — что ты будешь делать, когда увидишь их сердца под тонкой кожей? Тогда казалось, что знает, что делать, и злился на Криса, который бездействовал и был так отстраненно-спокоен. Но увидев обещанное Крисом, испугался, отступил.

Лечь на кровать и закрыть глаза, а проснувшись утром, увидеть их новыми — наполненными той же бесстрастной чернотой, что глаза работника самого странного телефона доверия в мире.

Игорек переборол себя и вышел на улицу, а теперь стоял в подъезде, слушая рыдания худенькой девчонки, и не знал, что делать.

Ему подумалось: если бы Стелла обняла его так же и так же показала свою боль, может, она осталась бы жива? И что ждет Юльку, если он сейчас ее оттолкнет?

— Ну что? — спросил он у вздрагивающей макушки. — Что для тебя сделать?

Юлька вдруг всплеснула руками, ухватилась за рукава его куртки и подняла сияющие, блестящие от слез глаза.

— Помоги Сашке! Как мне помог. Помоги ей! Она в больнице, здесь недалеко, у меня есть деньги на такси. Мы быстро, туда и обратно, я обещаю, что не задержу, только, пожалуйста…

— Чем? Кому? — Мелькнула мысль, что девчонка просто-напросто свихнулась от недавних переживаний.

— Моей сестре, — тут же пояснила Юлька, — мы с ней похожи…

Закрадываются ошибки в длинные цепочки генов — роковые ошибки, повторяющиеся из тела в тело, из жизни в жизнь, и настигшая Юльку беда повторилась в ее младшей сестре, которую планировали как безупречную замену обреченной Юльке.

Юлька жила рывками — от врача до врача. В двенадцать лет ей пророчили еще один год жизни, и Юлька сделала рывок — завела друзей, научилась рисовать акварелью, написала длинное нежное письмо родителям и обустроила дома маленький аквариум, надеясь, что он надолго останется вместилищем памяти о ней.

В тринадцать ей, покачав головами, отпустили еще год жизни, и Юлька пошла на второй заход — аквариум разросся, в нем поселились живые растения, акварельные рисунки превратились в картины пастелью и тушью, обросли стеклом и рамками. Юлька сшила бархатное черное платье, старательно украсила его мельчайшим бисерным узором и пышными кружевами. В этом платье она собиралась перейти на тот свет.

Врачи, осмотрев ее, вынесли новый вердикт — полгода.

Юльке становилось все хуже. За аквариумом она ухаживала с трудом, акварели становились все чернее, со зловещими проблесками алого, а платье висело в шкафу, выглаженное и готовое к своему торжественному выступлению на исхудалом Юлькином теле.

И тогда родители, смущаясь и пряча глаза, объявили Юльке — у нее будет сестра.

Ты только не подумай, что это замена, поспешно добавила мать. Нет, конечно, нет, ответила Юлька.

Ей было горько и больно.

Сестра родилась осенним золотым днем, Юлька стояла возле больничного выхода рядом с отцом, держа в руках букет пестрых астр, который нужно было вручить медсестрам, и чувствовала дымный горький запах сожженных в парке листьев.

Ее срок подходил к концу.

В доме появилось шумное, требующее внимания маленькое существо, и поначалу Юлька равнодушно проскальзывала мимо кроватки с новорожденной, но однажды остановилась и пригляделась — к треугольным розовым пяточкам, огромным лучистым глазам и пухлым запястьям.

Еще через год врачи, осматривая Юльку, задержались с прогнозами, а нетерпеливая Юлька рвалась в коридор, туда, где сидела на руках матери маленькая Сашка, заскучавшая без сестры.

Юльке больше не ставили сроков. Срок через несколько месяцев поставили Сашке, и тогда Юлька, сидя возле кроватки сестры и обхватив руками голову, впервые с ненавистью подумала об этой бракованной цепочке генов, о которой раньше никогда не задумывалась.

Цепочка представлялась ей шаманскими бусами, на которые по ошибке нанизали кусок старой шины.

Родителей, экспериментаторов и предателей, Юлька вычеркнула из своей жизни, воспринимая их движущимися по квартире манекенами. Живого в доме осталось совсем немного, и оно тоже угасало, лежа в детской, украшенной лентами кроватке.

— Помоги ей, — шептала Юлька, увлекая Игорька к двери, — ты увидишь — поймешь. Ее обязательно нужно спасти — я ведь обещала, что она вырастет и поднимет того слона…

— Куда? — беспомощно спросил Игорек. — Комендантский час…

— Мы на такси, на такси… — заторопилась Юлька, захлопывая дверь подъезда, словно пытаясь отрезать Игорьку пути отступления.

— Нет сейчас такси! — рассердился Игорь, выдергивая свою руку из ее ладоней. — Я…

— Такси?

Возле черного, длинного, как волчье тело, автомобиля стоял водитель в мохнатой шапке и вежливым оскалом великолепных зубов.

Перед Юлькой водитель услужливо открыл дверцу, перед Игорьком лязгнул зубами, показав розовый колечком язык.

Глаза его улыбались.

Игорек, ошеломленный, сел рядом с ним, провалившись в теплый салон, как в летнее облако.

— Ну ты чего, брат? — с укоризной спросил водитель, выводя машину со двора. — Как нет такси? Обижаешь… А мы на что? Эх, товарищи-товарищи… Никакого у вас разумения.

— Ты… я тебя раньше видел ведь?

— Ну, — сказал водитель. — Конфетку хочешь? — и протянул Игорьку широкую ладонь с россыпью мелких разноцветных леденцов.

Городские улицы отмотало назад, как старую киноленту. Игорек даже опомниться не успел, как, миновав полосатый шлагбаум, машина уткнулась носом в ступени больничного крыльца.

— Сколько? — спросила сидящая позади Юлька, даже не заметившая невероятной скорости и оскала водителя.

— А это не ко мне, — ответил водитель.

В холле под единственной лампой сидела круглолицая дежурная. За ней громоздились массивные фигуры охранников.