Книга Здравствуй, груздь! - Екатерина Вильмонт

Что за мерзость, думала Ангелина, как можно на собственнойпомолвке так пялиться на другую женщину? Хорошо, что Мака сидит рядом с ним иот счастья ничего не замечает, но другие ведь могут заметить. Жанна Эдуардовна,например, или Алина. Надо поскорее сматываться, но неудобно, я ведь только пришла.

Она полезла в сумочку за сигаретами и не успела еще достатьзажигалку, как Федор уже протягивал ей огонек. Она прикурила, благодарнокивнула и с наслаждением затянулась.

Как красиво и элегантно она курит, господи, и почему яничего не заметил там, во Франкфурте, а теперь уже поздно… Плохо, что онаработает вместе с Макой, невозможно, например, встретить ее с работы. Какое-тодурацкое наваждение, издевка судьбы… Когда я нашел жену – прекрасную, милую,нежную, мне вдруг попадается на глаза эта стерва. Она типичная стерва, иначеразве могла бы руководить издательством и выжить в наших условиях? Зачем онамне? Не знаю, знаю только, что хочу ее… Раз в сто сильнее, чем Маку… Бедная, яеще на ней не женился, а уже изменяю. Пока в мыслях только, но… Лишь бы никтоне заметил, надо оторвать взгляд от нее и переключить внимание публики…

И, уцепившись за какие-то слова мужа Елены Дмитриевны оДальнем Востоке, где так плохо с энергоснабжением, Федор рассказал какую-тобайку о своих похождениях в уссурийской тайге, потом еще одну – и почувствовал,что сегодня он в ударе и все слушают, открыв рты. В том числе и Ангелина, неговоря уж о Маке. Даже Алина смотрела на него с восторгом. У него былодостаточно романтическое прошлое, а хорошее чувство юмора и самоирония делалирассказ просто блестящим. Все смотрели на него, и он никого не обделялвниманием. Красуется, голубчик, подумала Ангелина, ну и пусть – все лучше, чемпялиться на чужую женщину в день своей помолвки.

Наконец Мария Дмитриевна принялась собирать грязные тарелки.Ангелина вскочила, чтобы помочь подруге.

– Ну как он тебе? – спросила она на кухне.

– А бог его знает, но определенно очень обаятелен и,несомненно, талантлив, только как-то он плохо монтируется с Макой, вернее, онас ним. А впрочем, пусть лучше будет Головин, чем какой-нибудь металлист илибайкер. По крайней мере, он не наркоман, приличный вроде бы человек, сположением. Я для нее хотела чего-то другого, помоложе, посвежее, но раз онавыбрала… Знаешь, мне все эти штучки Валерия с отцовским благословением,испытательным сроком и прочей чепухой поперек горла. Какой в них смысл, еслиони уже спят вместе?

Ангелина прекрасно понимала, что они уже спят вместе, нослышать это было почему-то больно и неприятно.

– Гелечка, а ты о нем хоть что-то знаешь?

– Совсем немного, но, по слухам, он вполне порядочныйчеловек. Ну бабник, вероятно…

– Бабник – это даже хорошо, по крайней мере у негобольшой опыт и с точки зрения секса у них, я думаю, проблем не будет, а то этиверные мужья… – она состроила такую гримасу, что Ангелина фыркнула. Онаотлично поняла – приятельница намекает на собственного мужа, однолюба итугодума во всем, что не касается его профессиональной деятельности.

– И потом, в конце концов, они же не католики,разрешения римского папы на развод не потребуется. Главное – не спешить сдетьми.

– Вот тут ты не права, Маруся. Ему-то уже надо спешить.

И подруги рассмеялись.

Прошло несколько дней. Федор Васильевич успокоился. Когда онне видел Ангелину, ему было куда легче. А Мака между тем постепенно внедряласьв его жизнь и уже делалась ему необходимой. Субботу и воскресенье она истоводраила его холостяцкую берлогу, и немало в этом преуспела. Правда, как-то онаспросила осторожно:

– Феденька, а может, мы пока поживем у меня? А тутсделаем небольшой ремонт?

– Нет, – покачал он головой, – никакогоремонта!

– Но почему? Посмотри, у тебя потолок на кухне какойгрязный? Раковина вся оббитая…

– Мака, мне надо работать!

– А почему ты не можешь работать у меня? Там же двекомнаты, я буду тихой, как мышка, а тут пока сделают ремонт. Ты не думай, явсем буду заниматься сама, а ты сиди себе и работай!

– Ненавижу ремонты!

– Да кто ж их любит? – засмеялась она. – Нонадо!

На семейном обеде у Дуси она опять завела этот разговор. Таее горячо поддержала:

– В самом деле, Феденька, так приличные люди уже неживут.

– А кто вам сказал, что я приличный? – засмеялсяон, чувствуя, что эти бабы его дожмут. – Я совершенно неприличный, даже,можно сказать, непристойный!

– Глупости, Федя. Мака права, поживи пока у нее.

– Я говорил, что вы еще будете дружить против меня.

Мака понравилась всем членам семьи, за исключением Шурки. Тавсегда при Маке хмуро сводила брови домиком, поджимала губы и забиваласькуда-то.

– Ревнует, – объяснила Дуся. – Она же обожаетФедора. А ремонт делать надо, и я во всем помогу Маке. Мы не будем ничегограндиозного затевать, никакого евроремонта, только самое необходимое.

– И с рабочими сами будете договариваться? – уженачал сдавать позиции Федор.

– Конечно! Ты просто возьмешь из дома то, что тебенеобходимо, а потом вернешься в отремонтированную, чистенькую квартиру! –ликовала Дуся, чувствуя, что брат побежден. Сколько лет она хотелаотремонтировать его квартиру – он ни в какую, а Мака живенько с ним справилась.Это понравилось Дусе. Устройство дома было ее стихией. В собственном доме былоуже все устроено, доведено до совершенства, и делать практически нечего! Затотеперь можно вновь засучить рукава и усовершенствовать квартиру брата!

– Зачем? Мы лучше ее сдадим, а поживем у меня, –тихо сказала Мака, но так, чтобы Федор не слышал.

– Разумно, – согласилась Дуся и решила, что теперьее брат в надежных руках.

– Да, а потом вы скажете, что я свалил все на слабыеженские плечи, что я лентяй, захребетник и паразит.

– Почему? Ты же будешь это оплачивать, – успокоилаего сестра.

Мака хотела сказать то же самое, но постеснялась, а ЕвдокияВасильевна словно прочла ее мысли. Хорошо, теперь у нее есть надежная союзница.

И Федор переехал к Маке, забрав лишь компьютер и кое-что изодежды. Мака взяла двухнедельный отпуск.

Но на новом месте работа не клеилась. Совсем. Голова былапуста. И компьютер тоже барахлил. Федор стал впадать в депрессию, злился, струдом сдерживал злость, когда приходила Мака, усталая, но счастливая. Она сострастью вила гнездо.

– Ой, Федя, я купила на кухню такие обои – закачаешься.

– Лучше б ты купила гамак!

– Гамак? Зачем?

– Чтобы качаться!

– Федь, ну перестань, я же серьезно, я хочу, чтобы тебебыло хорошо, уютно, а то там тараканы.