Книга Мальчик-капитальчик. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

удовольствие когда-нибудь подходит к концу. Мне очень не хотелось отрываться от дела, едва начав проявлять себя наилучшим образом, но пришлось покориться неизбежности. Сподвижник Макгинниса готов был вот-вот снизойти на нас, как гомеровский бог с облаков, а продолжать битву теперь уже против двоих мне никак не улыбалось.

Отпустив Быка, который был странно податлив, я вскочил на ноги и исчез в безопасной темноте в тот самый миг, как подкрепление коснулось земли. На этот раз дожидаться я не стал. Моя жажда мщения в какой-то мере была утолена стычкой с бандитским главарем, и я мог с честью отступить в укрытие.

Сделав крюк по кустам, я пересек дорожку, продрался сквозь чащу и выглянул в нескольких шагах от автомобиля, наполнявшего ночь тихим урчанием мотора. Было любопытно понаблюдать, что еще затеют враги. Вряд ли они примутся прочесывать сад. Скорее всего, признают поражение и уберутся, откуда явились.

Я оказался прав. Ждать пришлось недолго, и в свете автомобильных фар появилась кучка людей. Трое шли сами, а четвертого, который свирепо бранился с выдумкой и вдохновением, выдававшим истинного знатока, несли на руках, сплетенных наподобие носилок.

Застывшая фигура водителя за рулем обернулась на шум.

– Ну как, взяли? – спросил он.

– Никого мы не взяли, – последовал угрюмый ответ. – Капитальчика там нет, ловили Сэма, так он смылся да еще Быка вздул.

Погрузив бесценную ношу в салон, где Макгиннис продолжал изощряться в ругательствах, двое залезли следом, а третий уселся впереди с водителем.

– У Быка нога сломана, – сообщил он.

– Черт!

Ни одного начинающего актера не пробирала столь сладостная дрожь от первых в жизни аплодисментов, как меня от этих слов. В жизни случаются триумфы и возвышенней сломанной ноги похитителя, но тогда я так не думал. Победный клич едва удержался в моей груди.

– Двигай! – обронил бандит на переднем сиденье.

Рокот перешел в рев, машина развернулась и с нарастающей скоростью покатила по дорожке. Шум мотора доносился все слабее и, наконец, затих. Отряхнувшись от снега, я направился к парадной двери.

Внутри я первым делом освободил дворецкого, который лежал все там же, развязать узлы на запястьях и щиколотках ему не удалось. Я пришел на помощь с довольно тупым перочинным ножиком. Уайт тяжело поднялся и принялся молча растирать затекшие руки.

– Они уехали, – сообщил я. Он кивнул. – Мешок с песком? – осведомился я сочувственно. Он кивнул снова. – А я Быку ногу сломал! – В моем голосе прозвучала скромная гордость.

Уайт глянул с недоверием. Я пересказал ему как можно короче свои приключения, а когда дошел до схватки, мрачность на лице дворецкого сменилась улыбкой. Увечье бандита доставило удовлетворение всем обитателям дома, но Уайт слушал с особенным удовольствием.

– Это его слегка придержит, – заметил он. – Пожалуй, недельки две мы о нем не услышим. Лучшего лекарства от головной боли мне в жизни не давали.

Он потер свежую шишку на лбу. Радость дворецкого можно было понять. Тот, кто орудовал мешком, хорошо знал свое дело, что не могло не вызвать у жертвы сильных ответных чувств.

Во время нашей беседы я смутно осознавал вдалеке какой-то гул, похожий на раскаты грома, и не сразу понял, что доносится он из классной комнаты Глоссопа, где долбят изнутри в дверь. Я вспомнил, что рыжеусый запер Глоссопа с его юными подопечными, и не мог не одобрить этот поступок. Суматохи и без них хватало.

Я направился в свой класс, но заметил на лестнице Одри и подошел к ней.

– Все в порядке, – сказал я. – Они уехали.

– Кто это был? Чего они хотели?

– Некий джентльмен по имени Бык Макгиннис с дружками. Собирались похитить Огдена Форда, но не нашли.

– Где же он? Где Огден?

Не успел я ответить, как вокруг будто ад разверзся. Пока мы разговаривали, Уайт необдуманно повернул ключ в двери глоссоповского класса, и комната бурным потоком извергла заключенных во главе с моим коллегой. В тот же самый момент стала опустошаться и моя классная комната. В коридор набились мальчишки, шум и гам стоял невообразимый. Каждому нашлось что сказать, и все кричали разом.

Размахивая руками, к нам подскочил Глоссоп.

– Мы должны позвонить в полицию! – проорал он мне в ухо.

Одри дернула меня за рукав. Она говорила что-то, но слова тонули в общем гвалте. Я потянул ее к лестнице, и мы остановились на площадке второго этажа, где было относительно тихо.

– Что ты говорила? – спросил я.

– Его нигде нет!

– Кого?

– Огдена! Где же он? В комнате тоже нет. Они его увезли!

Глоссоп догнал нас, прыгая по ступенькам, как альпийская серна.

– Надо срочно позвонить в полицию!

– Я уже позвонила, – ответила Одри, – десять минут назад. Они приедут… Мистер Глоссоп, Огден Форд был у вас в классной комнате?

– Нет, миссис Шеридан. Я думал, Бернс, он с вами.

Я покачал головой.

– Эти люди, мистер Глоссоп, хотели похитить Огдена, – сказала Одри.

– Несомненно, та самая шайка негодяев, из которой был и тот первый тем вечером. Сколько можно! Мои нервы не выдержат. Нам требуется защита полиции! Злодеев надо привлечь к суду. Никогда не слыхивал ничего подобного! В английской школе!

Глаза его взволнованно блестели за стеклами очков. Макбет при встрече с призраком Банко был в сравнении с Глоссопом вполне хладнокровен. Мир и покой нашей счастливой маленькой общины сильно пострадал от визита Быка Макгинниса.

Тем временем шум в коридоре внизу не спадал, а, напротив, все набирал обороты. Угасшее было чувство профессионального долга вернулось к нам с Глоссопом. Мы спустились по лестнице и стали как могли, каждый по-своему, наводить порядок. Задача была не из легких. Дети и без того склонны шуметь, а когда появляется еще и законный повод в виде грабителя в маске, который тычет учителя в спину «браунингом», они превосходят сами себя. Не знаю, как бы мы утихомирили своих питомцев, не случись налет бандитов незадолго до времени чаепития. К счастью, кухня оказалась вне сферы их деятельности.

Как и во многих деревенских особняках, кухня в «Сэнстед-Хаусе» находилась в конце длинного коридора, отделенная дверями, за которые грохот выстрелов если и проникал, то едва слышно. Вдобавок наша превосходная кухарка была глуховата, а потому, несмотря на шум и гам на нашей половине, продолжала, словно героиня Гете, возиться с хлебом и маслом; и когда, казалось, ничто уже не успокоит суматоху, гонг прозвонил к чаю.

Если что и способно отвлечь английских джентльменов или мальчиков от чаепития, то этого еще не придумали. Гомон тут же умолк, и все единодушно решили, что разбирательство, пожалуй, можно отложить до более подходящего случая, в отличие от чая. Толпа потянулась к столовой.

Глоссоп уже ушел с остальными, и я собирался последовать его примеру, когда в парадную дверь снова позвонили.

Скорее всего, это полиция, подумал я и остался ждать. Кому же еще быть главным свидетелем в предстоящем расследовании? Кто с самого начала находился в самой гуще событий, как не я?

Уайт открыл дверь. Мельком увидев синие мундиры, я двинулся навстречу.

Полицейских оказалось всего двое. В ответ на нашу отчаянную просьбу о защите от вооруженных бандитов Его Величество Закон материализовался в образе тучного инспектора и тощего долговязого констебля. Я подумал, как им повезло опоздать, живо представив себе, как Левша и Рыжеусый, которым помешали разобраться со мной, отыгрываются на скудных полицейских силах.

Уайт, снова обычный дворецкий, представил меня:

– Это мистер Бернс, наш учитель, – сообщил он и удалился со сцены. В роли дворецкого Уайт знал свое место как никто другой.

Инспектор устремил на меня острый взгляд. Констебль задумчиво смотрел в пространство.

– Хм, – произнес инспектор.

Я окрестил их мысленно Бонс и Джонсон. Отчего, и сам не знаю, просто им подходило.

– Вы нам звонили, – предъявил обвинение Бонс.

– Да, – признался я.

– По какой причине? Что… Ты записываешь? – обернулся инспектор к коллеге. – Итак, что у вас произошло?

Джонсон оторвал взгляд от невидимого горизонта и достал блокнот.

– Около половины шестого… – начал я. Джонсон послюнил карандаш. – Около половины шестого к парадной двери подъехал автомобиль. В нем было пятеро человек в масках и с револьверами.

Полицейские заинтересовались, вне всяких сомнений. Здоровый румянец Бонса стал еще заметнее, глаза округлились. Карандаш Джонсона летал по бумаге, подрагивая от избытка чувств.

– В масках? – переспросил Бонс.

– Да-да, и с револьверами, – кивнул я. – Думаю, вы рады, что не угодили в разгар веселья? Они позвонили в парадную дверь, а когда Уайт открыл, оглушили его мешком с песком. Затем…

– Стоп! –