Книга Шалости разума - Лина Кири

разу не рассердился на меня.

Глава 18

Ну как тут сопротивляться, конечно, попьём чаю, у него и бутерброды нашлись. Странно, вроде бы недолго в этом мире, а кушать на самом деле хочется. И с таким удовольствием принялась уминать бутерброды, запивая чаем, который он сам заготавливает, собирая разнотравье.

— Ну давай, отвечу, что хочешь знать?

Его голос очень странно звучал в пещере, она искажала его, и это резало слух.

— Естественно, то, почему дверь открыли, была пустыня и день, а шагнули — дождь и ночь?

— Пустыня — это обманка. Да, Межмирье тебя признало как неопасного посетителя, не найдя в тебе агрессии. Но никто не станет даже в этом случае убирать мираж.

— А ты откуда знал, что это мираж, обманка?

— Ну я же не новичок. Слишком яркое солнце, нет движения воздуха, ну и так, по мелочи.

— Как можно определить, что солнце слишком яркое? Там же даже глаз не разлепить? У нас же тоже, дома, так бывает.

— Так-то так, да не так! Всё, Маша, давай спать. А утром посмотрим, что тут и как.

— Ты же говорил, что мы ненадолго, а приглашаешь ночевать.

— Хочешь домой? Ну давай, возвращаемся тогда.

Я насупилась. Конечно, не хочу домой. Знает же, чем поддеть. И где тут спать можно, если с одной стороны не видно практически, куда можно примоститься, и, скорее всего, тут везде сплошные камни разного размера.

Он подошёл ко мне снова, взял за руку. Костёр практически догорел и еле тлел.

— Сюда иди, дите непослушное. Я прислонюсь к стене, а ты положи голову мне на колени, так тебе удобно будет спать. Всё ж не на камнях.

Подумала, делать нечего, почти родным стал «дедушка», уж доверюсь, не задушит же он меня.

— А сам-то как?

— Ничего, не переживай. Сама говоришь, что я крепкий. Я себе под голову рюкзак положу.

Ох и ночка была. Неудобства давали о себе знать. Хотя я ожидала худшего.

Рассветало. Открыв глаза, смотрела на вход в пещерку. Не знаю, каких размеров она была за спиной, но передо мной до входа было вот рукой подать, метра два, не больше.

Ну что там наш дед, проснулся или дрыхнет. Или боится пошевелиться, чтобы меня не разбудить. Я усмехнулась.

Повернула голову посмотреть.

Твою мать, подскочила как ужаленная.

— Ты кто такой? — заорала истерично.

— Как кто? — сидит, улыбается.

Не верила своим глазам, передо мной, опершись на стену, сидел красавец из маршрутки. Я материлась на чем свет стоит.

— Ты откуда взялся и куда Мефодия дел?

— Съели с тобой за ужином. Не помнишь разве? Бутерброды были с ним. — Ухмыляется, его веселит моя реакция, моя истерика.

— Маша, что с тобой? Ты прекращай истерить. Из твоей головушки вылетело всё, чему я тебя учил.

— Что? Ты! Меня учил? Когда успел? В маршрутке во сне?

Я психовала на чем свет стоял и не видела очевидного. А ему хоть бы что. Он поднялся. Одежда на нем была совершенно другая, не такая, как у деда. У меня покатились слезы.

Подойдя ко мне, стал меня успокаивать.

— Ну ты глупая все-таки ещё. Неужели я тебе мало информации для размышления давал?

Сама реву, мне и страшно, и интересно, и в то же время от него шла сила доверия. Которая обволакивала меня с ног до головы.

— Хорошо. Только не реви. Это мой мир.

— Но, но. — Заикаясь, не могла спокойно сказать. — Вчера одежда на тебе была другая.

— Да, другая. Вон она лежит на камнях в узелке. Пока ты там думала, шагнуть или нет, переоделся, развёл костёр и пошёл тебя встречать.

На этих словах он развернулся к потухшему костру. Положил новых поломанных веток и разжег, не поняла правда чем. Но, смотря на его действия, почему-то вдруг успокоилась и уже молча наблюдала.

А мысли лихорадочно искали ответ. Вот впервые Мефодия увидела, какие чувства испытала, что в нем мне показалось странным. И по мере анализа я поняла, что человек, который сейчас передо мной, и тот дед, они же похожи очень сильно. Только где мне было догадаться, что тогда, что сейчас об этом?

Красавца видела мельком, и то непонятно было, это сонная моя фантазия или нет.

— Значит, ты из этого мира?

— Да, всё просто.

— Совсем не все просто. И мне нужны объяснения.

И он стал рассказывать. На земле, на моей, он на самом деле живёт долго. Перед переходом ушел далеко от своего дома. Нашел эту пещерку, очень она ему удобной показалась. Сделал лежанку из хвороста, запас сушняка, ну и так, кое-что по мелочи. Не знал, когда придётся вернуться сюда.

Что-то уж больно короткое объяснение получилось. Раз-два и все дела, будто и не было этой жизни долгой на земле.

— А почему именно мой мир тебе нужен был?

— Мне нужна была ты! — Глядя мне в глаза, спокойно произнес он.

— Зачем?

— Ты проводник и посланник.

— И все? Только по этой причине? — Что я несу? У меня что, претензии к нему?

Стоит улыбается, вот же гад такой. А ведь знает, что он красавец, как действует его внешность, манера разговаривать на женщин. А я, дура, теряю голову с каждой минутой все больше и больше.

Понимаю, что мне нужно сделать что-то, какое-то действие, отвлечь свои мысли, которые вдруг осознав все, побежали совсем не в ту сторону.

Развернулась к выходу и пошла, делая сердитый, рассерженный вид, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции.

Уже стоя среди скалистых гор, практически голых, растительности тут мало было, начала осознавать, что на самом деле многое упустила из всех его разговоров на земле.

Да, не сразу до меня дошло, что, возвращаясь домой, мы возвращаемся в то самое время, когда ушли. Просто не ожидала, что Мефодий и он — один и тот же человек. Что пришли в его мир.

И как себя теперь вести? У меня сердечко ой как екало. Наверняка у него тут поклонниц море, и кто я? И вообще о нем ровным счётом ничего не знаю. Да и о деде так поверхностно.

А вокруг стоял туман. Такое состояние природы бывает после дождя. Когда она не определилась, то ли солнышком одарить этот мир, то ли ещё дождём полить.

— Маша, иди завтракать. У нас путь не близкий. Не капризничай.

Ну и что теперь? Влипла, просто влипла по самые макушки своих ушей. Он обо мне знает столько много всего, а я ничего вообще. Ни как звать на самом деле. Ни о его мире,