Книга Спасите меня, Кацураги-сан! Том 3 - Алексей Аржанов

верно?

Мы покинули кофейню и разделились. По дороге к дому я поймал себя на мысли, что даже думать продолжаю на русском языке. Хотя всё то время, что я жил в Японии, мой мозг автоматически переводил все мои мысли на японский.

Надо быть аккуратнее. Не хватало ещё ненароком ляпнуть что-нибудь на русском перед коллегами, пациентами или самим Канамори Ринтаро. Попробуй потом объяснись, откуда взялись такие познания!

Я поднялся в свою квартиру и быстро переоделся в домашнюю одежду. Первым делам я схватил мобильник и набрал номер Кондо Кагари.

— Кацураги-сан? — удивился Кондо. — Что случилось?

— Прости, что звоню так поздно, Кондо-сан, но мне нужен номер твоего отца, — произнёс я.

— О… Странное совпадение. Мой отец тоже спрашивал ваш номер сегодня утром. Но я сказал, что дам его только в том случае, если вы согласитесь. Всё-таки…

— Кондо-сан, — я перебил Кагари. — Мне нужно срочно связаться с твоим отцом, прямо сейчас. Скинь его номер в мессенджере. Объясню ситуацию позже.

— Понял, Кацураги-сан! Никаких проблем, простите за задержку! — как всегда засуетился Кондо и бросил трубку.

Уже через минуту мне пришло сообщение с номером Кондо Масао. Канамори Ринтаро мог приехать в любой момент. Поэтому я поспешил набрать номер Кондо старшего. Всё ещё была вероятность, что он не ответит на мой звонок, но через пару гудков послышался голос Масао.

— Слушаю, — холодно сказал он.

— Кондо-сан, это Кацураги Тендо, — произнёс я.

— А! Кацураги-сан, — резко изменился в голосе Масао. — Я хотел с вами связаться. Видимо, Кагари-кун дал вам мой номер?

— Да, я его попросил, — ответил я, но, прежде чем переходить к сути, мне захотелось узнать, зачем он до этого искал меня. — Что вы хотели сказать мне, Кондо-сан?

— Кацураги-сан, я пришёл к вашему кабинету после окончания приёма, но не обнаружил вас на месте. Мне сообщили, что вы уехали на диспансеризацию, — произнёс Кондо Масао. — Вы… Я, если честно, даже не знаю, как выразить свои эмоции. Кагари-кун вернулся, согласился продолжить свою работу врачом и даже упомянул, что может попробовать обучаться фармакологии. Более того, Кацураги-сан, мы поговорили с ним. Как отец с сыном.

— Я рад, что Кагари-кун определился со своим путём, Кондо-сан, — искренне сказал я.

— Это всё благодаря вам, Кацураги-сан. Вы не представляете, как я вам благодарен и какую вину я чувствую из-за того, как поступил с вами ранее, — признался Кондо Масао. — Я заходил к вам, потому что… Хотел передать вам подарок. Ничего такого, просто некоторая сумма денег…

— Кондо-сан, мне это ни к чему, — перебил его я. — Я помогал Кагари-куну, потому что хотел этого сам. Потому что он мой ученик. Деньги мне не нужны. Но мы всё ещё можем укрепить наши взаимоотношения другим способом. У меня есть компромат на Канамори Ринтаро. Пока что он об этом не знает, но прямо сейчас он едет ко мне, чтобы предъявить свои претензии насчёт квартиры. Вы слышали этот разговор на корпоративе.

— Что вы хотите сделать, Кацураги-сан? Шантажировать его? — напрягся Кондо Масао. — Это очень опасная игра. У вас может не получиться. Он очень изворотливый тип. Именно поэтому у меня с его семьёй такая напряжённая ситуация. Мы давно конкурируем с ним, но Канамори никогда не играют по правилам.

— Вы тоже не играете по правилам, Кондо-сан, будем откровенны, — сказал я. — Именно поэтому я хочу попросить, чтобы вы позвонили Канамори-сан и сказали то, что я сейчас попрошу. Мы оба от этого выиграем.

— Что вы хотите, чтобы я сказал? — удивился Кондо Масао.

— Что у вас на руках видеозапись, где Канамори Ринтаро нарушает закон. Не нужно упоминать, что вы её куда-то сольёте. В таком случае это будет шантаж. Просто поставьте его перед фактом. Этим вы покажете, что мы с вами на одной стороне. А он этого не ожидает. Канамори полагает, что рассорил меня с вашей семьёй окончательно.

— По-вашему, этой видеозаписи будет достаточно, чтобы заставить его поступать так, как вы хотите? — засомневался Масао.

— Пока нет. Но скоро появится новый рычаг давления. С таким, как он, нужно играть на его же поле боя. Я не обращался в полицию, и он этого делать не станет. А знаете почему? Он поймёт, что обращение в полицию может спровоцировать нас показать запись общественности. А ему важен его авторитет. Отношение людей к нему. Других директоров, партнёров, подчинённых. Согласны со мной? Подумайте об этом, как директор отдела.

— Скорее всего, вы правы, Кацураги-сан, — недолго подумав, сказал Кондо Масао. — Но всё же я прошу вас действовать осторожно. Это очень тонкая грань. Канамори Ринтаро обязательно будет угрожать вам. Он очень вспыльчив, но труслив. Учтите это.

— На это и рассчитываю. Я справлюсь, не переживайте, Кондо-сан, — ответил я. — Действуем следующим образом. Когда он приедет, я позвоню вам и сразу же сброшу трубку. Через двадцать минут можете звонить Канамори Ринтаро и сообщать ему о видео. Всё получится, можете мне верить.

— Хорошо, Кацураги-сан, — согласился Кондо Масао. — До связи.

У меня была уверенность в успехе. Интуиция подсказывала, что я действую правильно. После этого вечера Канамори поймёт, что его мерзкими жалкими потугами добиваться победы у него больше не выйдет.

Я сделал глубокий вдох и проанализировал потоки своей магической энергии. Потратил почти половину своих сил сегодня на диспансеризации. Осмотр Торукавы Акаши с шистосомозом сожрал весь запас. Если мне придётся использовать «харизму», а мне придётся это сделать, я сильно надорвусь.

Но игра стоит свеч.

И в этот момент в дверь позвонили. Я быстро набрал и сбросил номер Кондо Масао, а затем выглянул в окно, присмотрелся к темноте — и разглядел Лихачёву Хикари. Девушка стояла с телефоном на своём балконе. Разглядеть её лицо отсюда было невозможно — и это к лучшему. А учитывая, как она дымила, издалека складывалось впечатление, что на балконе и вовсе стоит мужчина.

Ох, и не одобряю я её пагубную привычку, но как конспирация — работает отлично. Если Канамори Ринтаро увидит её, то ни за что не поймёт, кто стоит на балконе соседнего дома.

Я прошёл в прихожую и открыл дверь. Канамори Ринтаро не церемонился. Не спрашивая разрешения, он сразу же вошёл внутрь, рассчитывая, что я приветливо отойду и дам ему дорогу.

Однако