Книга В поисках мистического Египта - Поль Брайтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Верховный жрец велел мне следовать за ним вниз по коридору.
– Не оглядывайся, – предупредил он меня. – Не поворачивай голову.
Мы спустились по коридору, и в дальнем конце я увидел большое помещение, похожее на храм. Я точно знал, что нахожусь внутри или же под Великой пирамидой, хотя никогда прежде не видел ни такого прохода, ни такой комнаты. Разумеется, они были потайными, и их не обнаружили до сего дня. Я был очень взволнован этим потрясающим открытием. Столь же велико было и охватившее меня любопытство, где находится вход и как он выглядит. В конце концов я был вынужден повернуть голову и бросил быстрый взгляд назад, на то, что, как я надеялся, являлось потайной дверью. Я попал сюда не через видимый вход. В дальнем конце я увидел то, что должно было быть проемом. Он был закрыт блоками квадратной формы и, похоже, заделан. Я обнаружил, что смотрю на гладкую стену. Затем сила, которой нельзя было противиться, стремительно увлекла меня прочь, пока вся сцена не исчезла и я не понял, что снова парю в воздухе. Я услышал слова «пока нет, пока нет», как будто повторенные эхом, и через несколько мгновений узрел свое неподвижное, лишенное сознания тело, лежащее на камне.
– Сын мой, – донесся до меня шепот верховного жреца. – Не имеет значения, найдешь ты дверь или нет. Отыщи в своем разуме тайный проход, который приведет тебя в сокрытую в твоей душе комнату, и ты обретешь нечто действительно ценное. Загадка Великой пирамиды – это загадка тебя самого. Все тайные комнаты и древние надписи есть в твоем естестве. Урок пирамиды состоит в том, что человек должен обратиться внутрь себя, решиться погрузиться в неизведанную суть собственного существа, дабы найти свою душу, так же как он должен отважиться проникнуть в неизвестные глубины этого храма, дабы обнаружить его главную тайну. Прощай!
Разум мой закружился, и этот вихрь захватил меня. Я беспомощно скользил, когда меня засасывало все ниже и ниже. Мной овладело тяжелое оцепенение, и, похоже, я снова слился со своим физическим телом. Я напряг волю, стараясь привести в движение его неподатливые мускулы, но потерпел неудачу. В конце концов я потерял сознание…
Вздрогнув, я открыл глаза. Вокруг была чернильная темнота. Когда онемение прошло, я нащупал фонарь и зажег свет. Я снова находился в усыпальнице царя и все еще был чрезвычайно взволнован. На самом деле я был так возбужден, что вскочил и закричал. Мой голос отдавался приглушенным эхом. Однако вместо того, чтобы ощутить под ногами пол, я почувствовал, как куда-то падаю. Спасся я, вцепившись обеими руками в края каменного блока, и тогда понял, что произошло. Поднимаясь, я случайно сдвинулся к дальнему краю камня, и мои ступни оказались над вырытым отверстием в северо-западном углу усыпальницы.
Я вернулся в безопасное место, оберегая фонарь и направив луч света на часы. Стекло разбилось в двух местах, когда я, вскочив, ударился запястьем и кистью о стену, однако механизм все еще весело отсчитывал минуты. Когда я увидел, который час, то едва не рассмеялся, несмотря на всю торжественность окружающей обстановки.
Ведь это был тот самый мелодраматический час, когда обе стрелки показывали ровно двенадцать!Когда вскоре после восхода солнца вооруженные полицейские отомкнули металлическую решетку, из темного входа Великой пирамиды, спотыкаясь, показался грязный утомленный человек с усталыми глазами. В лучах утреннего солнца он направился вниз к большим каменным блокам и, щурясь, рассматривал знакомый ровный пейзаж. Первое, что он сделал, – это несколько глубоких вдохов. Затем он безотчетно поднял лицо к Ра, солнцу, и безмолвно поблагодарил его за этот блаженный дар людям – свет.
Глава 5 В гостях у каирского волшебника
Каирская жизнь протекает в двух мирах. Когда от большой центральной площади Аль-Атаба Аль-Хадра идешь на восток, то попадаешь в древний арабский город, а поворачивая на запад, возвращаешься в современный европейский мир. Это странная жизнь, где под неумолимым давлением наших дней встречаются Восток и Запад, Средневековье и современность, восточные краски и грязь и западные серость и чистота.
В Каире я нашел множество медиумов, волшебников, предсказателей, астрологов, магов, гадалок, факиров и священнослужителей. Несмотря на неодобрение и ограничения со стороны властей, демонстрировавших свое неудовольствие, законом запрещавших большинство их действий и без колебаний применявших этот закон, там обнаружились все пятьдесят семь видов людей, обладавших необычными способностями. Должен признаться, что, хотя я и испытывал сочувствие к некоторым из указанных лиц, правительство все же имело основания для введения таких ограничений. Наивные люди становятся жертвами охотящихся на них шарлатанов. Они благоговейно внимают безответственным болтунам и безоговорочно доверяют предсказателям, которые сами себя вводят в заблуждение. Нам никогда не узнать все о вреде, причиненном гадателями, чьи предсказания воспринимались как руководство к действию, но и того, что было известно, оказалось достаточно, чтобы заставить правительство применить силу. Однако среди таких необычных людей было несколько личностей, которые интересовали меня независимо от их профессий. Среди них назову волшебника, убившего на моих глазах курицу при помощи заклинаний и магических действий; чернокожую суданскую колдунью-целительницу, которая верно предрекла, что Индия станет для меня страной большой удачи, а затем сделала несколько ошибочных предсказаний; молодого египтянина-христианина сирийского происхождения, твердо верившего, будто он является реинкарнацией пророка Илии, и жившего, как и пророк, в полном отречении от мира; француженку из европейского квартала, в состоянии гипнотического транса свободно читающую с завязанными глазами; странного старика, живущего со своими последователями в примыкающем к огромной мечети большом доме, который был настолько потерян в этом мире, что проводил почти все свое время, громко разговаривая с духами; смелую и энергичную даму, не обратившую внимания на запрет короля Ибн-Сауда и тайком снявшую фильмы о святой Мекке, которая ныне была занята изучением священных предметов под руководством ангелов; знаменитого факира Тахра Бея, кому ничего не стоило вонзить кинжал в собственное горло или грудь прямо над сердцем и у кого после всех этих малоприятных процедур не было ни одной царапины и не текла кровь. Были и другие, кто привлек мое внимание. И хотя из-за недостатка места не в моей власти
