Книга Не суди по оперению - Зои Брисби

для него. Выкрасть обычную старушку – это одно дело, но старушку, страдающую Альцгеймером… Ему грозило пожизненное. Быть может, для него даже опять введут смертную казнь. Интересно, Бадентер[22] все еще выступает в суде?

Внезапно, его охватило ужасное подозрение. Знала ли Максин, садясь сегодня утром к нему в машину, что она его ставит в такое положение? Его бросило в жар, охватили гнев, тревога, отчаяние, к которым примешалась и депрессия. Он злился на Максин за то, что она ничего ему не сказала, злился на свою судьбу за то, что свела его с этой старухой, злился на жизнь за то, что она никак не оставит его в покое.

Он опустил веки и зажмурился до того сильно, что ему стало больно. Глубоко вздохнул несколько раз, чтобы привести в порядок мысли. Сначала надо что-то сделать, а уж потом впадать в депрессию. Он сейчас доедет до ближайшего полицейского участка. Может быть, у него получится оставить там Максин и все. Открыть дверцу машины, доставить груз и концы в воду – спокойно поехать себе в Брюссель. А существует ли договор с Бельгией об экстрадиции преступников?

Нет! Он не может так поступить. Во-первых, было бы неправильно оставить Максин в одиночестве объяснять, что случилось, а, во-вторых, полицейские ведь установили его личность. Нужно было идти до конца, отвечать за свои поступки.

Он посмотрел на свой новый костюм. Теперь он казался ему нелепым. Вот Брюс Уиллис никогда бы не похитил старушку. Да и он-то ее не похищал! Скорее старушка похитила его. Именно это он и объяснит в полиции.

Но прежде ему надо принять диазепам.

21

– Максин, надо сдаться.

– Ни за что. Почему надо сдаваться? Мы не сделали ничего плохого.

– Вы не понимаете, насколько все серьезно. К делу подключилась полиция. Нас разыскивают. Меня считают похитителем.

Она отбросила жестом руки эти доводы, как будто стряхнула перхоть с плеча.

– Ты придаешь этому слишком большое значение! Завтра про все забудут.

– Завтра? Но завтра не будет. Мы едем в полицейский участок.

Она широко ему улыбнулась.

– Мне нравится, когда ты такой решительный. Ты наконец разрумянился!

Совершенно ошарашенный, Алекс взял Максин за плечи.

– Я рискую оказаться за решеткой. Вы это понимаете? Ситуация очень неприятная. И потом, в доме престарелых за вас сильно волнуются.

– Волнуются? Как же!

– Вы исчезли, никого не предупредив.

– Ну, разумеется. Иначе бы они меня никуда не отпустили. Тебе грозит тюрьма? Так вот, дом престарелых – такая же тюрьма.

– Директриса, кажется, беспокоится.

– Беспокоится за свои деньги, это да. Этой старой карге надо побольше постояльцев, и она понимает только одно – репутация ее дома престарелых пострадает, а страховая потребует заключить новые договоры. Все это ей не на руку. Беспокоится она! Вот смех! Эта командирша только и следит за нами, как собака за овцами, а тут вдруг нате, одна овца сбежала.

– Сбежала? Так значит, вы это сделали нарочно?

– Ну, конечно, нарочно. Мальчик мой, ты соучастник побега, осуществленного по всем правилам и в надлежащей форме.

На щеках Максин выступил румянец. Она выглядела необыкновенно довольной. Однако Алекс заметил промелькнувшую в ее сияющих глазах тень. Она хорохорилась, но он увидел, что эта бравада держится на честном слове. Алекса это растрогало.

Он уже не мог разобраться в своих переживаниях. Они зашкаливали. Эмоциональный передоз. Он почти что с сожалением подумал о своем летаргическом состоянии до-Максин. Когда его душа замерла, застыла, разрушая сама себя, он, по крайней мере, почти ничего не чувствовал. Но после того, как он посадил старую даму к себе в машину, случился настоящий взрыв эмоций. Фейерверк переживаний, к которому он был совершенно не готов. Фейерверк должны устраивать профессионалы, а у него душа совсем не лежала к пиротехнике.

Возбудившись, Максин резко встала с табурета, и несколько человек обернулись посмотреть на нее. По спине начинающего похитителя пробежал холодок. Алекс подумал, что ситуация явно выходит у него из-под контроля. Он должен был вразумить Максин, но прежде всего им надо было не привлекать к себе внимания.

Он взял старую даму под руку и повел к выходу.

– Эй, я не допила мою восхитительную штуку из латте, – запричитала она.

– Это расплата за побег из дома престарелых!

Выйдя на улицу, Алекс пожалел, что не купил в «Прада» бейсболку, а еще лучше балаклаву. Она подходила ко всему, а начинающему похитителю без нее просто не обойтись.

Пары кофеина, унылая и расслабленная атмосфера в кафе подействовала на него угнетающе. На улице он чувствовал себя лучше. Надо наслаждаться солнцем и вольным воздухом, пока можно. В тюрьме он будет иметь право лишь на пару часов прогулки в компании жутких типов, покрытых с головы до ног татуировкой, играющих мускулами и замышляющих очередное убийство.

Алекс напряженно вглядывался в солнце, будто в последний раз.

– Что ты уставился, как блаженный на небо? Там что, затмение?

Алекс перевел взгляд на старую даму. Та, стоя руки в боки, взирала на него, ожидая объяснений. Поскольку их не последовало, она продолжила:

– Мне что-то кажется, мой мальчик, ты не понимаешь, что происходит. Сейчас не время предаваться исследованиям по астрофизике.

– Это скорее вы не понимаете всей глубины проблемы, – возразил возмущенный Алекс. – Видите все шиворот навыворот. У меня на хвосте вся полиция Франции из-за преступления, которое я не совершал, и я, видите ли, ни о чем не думаю!

– Ну, далеко не вся полиция Франции. Я, конечно, знаю, что я важная персона в доме престарелых, его оплот, как было сказано в репортаже, и мое отсутствие и вправду должно ощущаться не лучшим образом. Атмосфера уже не та, более тягостная, менее жизнерадостная, менее оживленная, менее веселая, менее искрометная, менее приятная, менее элегантная… Ну да все эти старики меня, наверное, уже забыли, и единственная их забота – найти свою вставную челюсть.

– Но обо мне говорили в новостях!

– Да, знаю. Разве это не классно?

– Это ужасно! Меня представили наркоманом.

– Это нормально. Все думают, что ты…

– Они думают, что я вас похитил!

– Вот еще! Они не так поняли! Это какое-то недоразумение.

– Мои родители считают, что я виновен.

– Да, это действительно плохо.

Алекс отошел и сел на бордюр тротуара. Голова у него жутко кружилась. Он словно оцепенел.

При виде его в таком состоянии у Максин сжалось сердце. Но она не могла покориться и согласиться пойти в полицию. Она четко знала, как все будет. Ее отвезут обратно в дом престарелых, там ей предстоит услышать резкую отповедь