Книга Не твой наследник - Эмилия Грант

взгляд. Думает, наверное, что молодое поколение — сплошь идиоты, которые не умеют предохраняться. Спасибо, это платная клиника: приди я в районную женскую консультацию, непременно услышала бы в свой адрес много нового.

— Постинор может предотвратить беременность, если его выпить до оплодотворения. Но если оплодотворение произошло, на развитие плода препарат никак не влияет, — терпеливо поясняет доктор.

— Но я же выпила его через… Меньше чем через сутки после… Разве могло так быстро?

— Значит, вы попали прямо в овуляцию. Так что, сохранять будете? — она поворачивает ко мне монитор, но все, что я могу увидеть в этой черно-белой ряби — всего лишь маленькая фасолинка.

— Я… Я не знаю… — умоляюще смотрю на экран и чувствую, как Ян кладет руку мне на плечо.

— Сейчас, секундочку… — врач переключает что-то на клавиатуре, и кабинет оглашается частым стуком маленького сердца.

— Я… Я не знаю… — умоляюще смотрю на экран и чувствую, как Ян кладет руку мне на плечо.

— Сейчас, секундочку… — врач переключает что-то на клавиатуре, и кабинет оглашается частым стуком маленького сердца.

До этого момента мне не верилось, что все, что со мной происходит — по-настоящему. Нет, я отлично понимала умом: беременность означает либо аборт, либо роды, но все эти слова казались абстрактными терминами. Теперь же, услышав, как бьется сердце моего ребенка, я отчетливо осознаю: я уже не одна. Внутри меня — самый настоящий человек, и от моего решения зависит, будет он жить или нет. В груди щемит от таких сильных эмоций, которые я никогда не испытывала прежде. Не знаю, что это. Вряд ли радость или материнские инстинкты. Скорее, благоговейный трепет перед чудом. А как еще это можно назвать? У фасолинки, которую я даже не чувствую, есть сердце? Так разве я могу взять на себя ответственность и сделать так, чтобы оно остановилось навсегда? Не я вдохнула в него жизнь. И я не имею права ее отбирать.

Я ничего не отвечаю врачу, потому что пока боюсь признаться вслух даже не ей — самой себе — что все уже никогда не будет, как раньше. Ян деликатно молчит, пока мы идем к реке, давая мне возможность все переварить. Какое-то время бредем в тишине, пришибленные новостью, не обращая внимания на проносящиеся мимо машины. Потом Ян все-таки не выдерживает.

— Знаешь, я давно смирился, что у меня не будет детей, — задумчиво произносит он, глядя куда-то вдаль. — И меня это вполне устраивало. Ну, сама посуди: жениться просто так, чтобы не вызывать вопросов у семьи, обманывать женщину, которую никогда не смогу полюбить… Глупо, да и незачем. Нет у меня никаких биологических часов. А усыновление детей гей-парами — не про нашу страну. Но вот я посмотрел на это крошечное пятнышко на мониторе… Нет-нет, решать тебе. Но если хочешь знать мое мнение… Я хочу, чтобы этот малыш жил. Хочу заглянуть ему в глаза, когда он родится. Взять на руки. Знаю, я ему всего лишь дядя, — биологически. Но я хотел бы быть его папой… Ты что, плачешь?

— Не-а, — шмыгнув, отворачиваюсь к реке. — Просто ветер в глаза…

— Саш, — Ян берет меня за плечи и заставляет посмотреть на него. — Это все прозвучит безумно, но выслушай. Я люблю тебя уже много лет — как сестру, да. Но это крепче и надежнее любой романтики. Да кому я объясняю: ты сама в курсе. Парней у меня за эти годы было много, а ты — одна-единственная константа в моей жизни. Самый близкий мне человек, потому что кровную родню мы не выбираем, а духовную… Короче, меня слегка занесло, — он нервно улыбается. — Я к тому, что люблю тебя — и уже люблю твоего ребенка. Я хочу помочь тебе не ради тебя. Хочу сам узнать, что такое быть отцом. Видеть первые шаги, учить кататься на велосипеде… — он делает паузу и вдруг опускается на одно колено. — Саш, ты выйдешь за меня?

Я стою, в ужасе глядя на Яна. Этот день слишком щедр на неожиданности — прямо чересчур. Сначала две полоски, теперь мой лучший друг-гей делает мне предложение… Еще немного в том же духи, и я окончательно распрощаюсь с крышей. Со стороны все выглядит, как хэппи-энд голливудской мелодрамы, даже прохожие останавливаются, перешептываются и включают камеры телефонов. Питер, Нева, закат… О чем-то таком я мечтала, когда встречалась с Димой.

По закону жанра я должна сейчас прижать пальцы к губам, восторженно ахнуть, шепнуть «да» — и жених от счастья подхватит меня на руки. Но реальность куда сложнее. Вопросов столько, что череп опасно трещит, норовя разлететься на мелкие осколки. Как к этому отнесется Юра? А семья Яна? А моя мама? Она-то знает, кто нравится Яну на самом деле. Хорошо, допустим, мы распишемся. Родится ребенок, будет считать Яна отцом. Но как потом объяснить ему, почему родители живут в разных комнатах, а у папы ночуют какие-то дяди? А если я кого-нибудь встречу и полюблю по-настоящему — тогда что?

Ян словно читает мои мысли:

— Слушай, люди, которые женились по любви, тоже расходятся. Я не предлагаю тебе расписаться кровью — но хотя бы сейчас мы будем для этого малыша семьей. Так что скажешь?

— Эй, не мучай парня! — доносится до меня крик подвыпившего гуляки.

И то ли я не хочу его разочаровывать, то ли слишком боюсь не справиться в одиночестве, но губы сами собой произносят роковые слова:

— Хорошо, Ян. Я согласна.

9

Марк

— Отдать тебе отели? — перевожу взгляд с Лены на ее адвоката. Плюгавый старикашка больше смахивает на библиотекаря. Вообще удивительно, как он вышел из дома в такую жару: сидит, то и дело оттягивает ворот рубашки и промокает лоснящуюся лысину платочком. Клоун какой-то! Где она его нашла? Вот эта его шутка про то, что Лена собирается отжать мой бизнес, прям особенно удачная.

— Все обозначено в брачном контракте, — гундосит юрист и, послюнявив палец, копается в своих бумагах, а потом протягивает мне. Спасибо! Я еще должен читать поверх старческих слюней!

— Лена, мы же оговаривали все с тобой и твоим отцом, — взываю к здравому смыслу супруги, которая, мать ее, никак не станет бывшей. — В случае развода каждый остается при своем. Черт, да он сам это предложил! — не сдержавшись, хлопаю по столу. — Чтобы обезопасить свое состояние. Что за цирк-то такой?!

Лена сидит, как каменное изваяние, как надгробный памятник скорбящей вдовы, сложив руки на коленях. Молчит, сволочь. Сначала