Книга Житие гриффиндорки - Владарг Дельсат

обозрела диспозицию. Десант, то есть Гриффиндор лежал там, где их настиг здоровый и не очень здоровый сон. Поморщившись от многообразия запахов, Вера Митрофановна начала накладывать Экскуро на все подряд, поэтому просыпались подростки уже в чистом помещении и чистой, что характерно, одежде. Одарив всех зельем, девочка вдруг поняла, что бросаться в объятия Невиллу ее совсем не тянет. Наверное… Исчезла и некоторая баранистость из взгляда мальчика, что свидетельствовало о… О чем это свидетельствовало, Вера Митрофановна пока не понимала, решив подумать обо всем произошедшем попозже.

— Хорошо вы вчера погуляли, — в комнату, где подобно бревнам лежал дес… то есть Гриффиндор, вплыла улыбающаяся Молли. — Я там вам воспоминания слила, полюбуйтесь.

— Сейчас поедим и полюбуемся, — задумчиво произнес пришедший в себя Сашка, только что споивший антипохмельное Луне. — Гарри, невестой займись, — приказал он, поднимаясь с пола, где служил кроваткой для возлюбленной.

— Ты вчера сказала той женщине, что нельзя принуждать любить, — тихо произнес Невилл, подошедший совсем близко к Вере. — Я понимаю, что… — он вздохнул. — Но я все равно… пусть и не так сильно, как было, но…

— Эх, Невилл, — обняла его девочка, отчего мальчишка просто замер в ее руках. — Попробуем, может, у тебя это пройдет. Все в твоих руках, — улыбнулась она.

— Спасибо, — тихо поблагодарил он. Взяв ее руку в свою, Невилл прикоснулся губами к ее ладони, чтобы потом быстро исчезнуть в направлении санитарных удобств.

После завтрака молодые люди ныряли в Омут Памяти, чтобы оценить последствия праздника. Рассматривая сцены типа «ты меня уважаешь?», Вера Митрофановна поняла, что принцип «делай, как я» гриффиндорцы запомнили накрепко, потому что скромная девочка Гермиона, разбившая кирпич своей головой на глазах у ошарашенного отца — это внушало, конечно…

— Да, праздник точно надолго запомнят, — задумчиво проговорила рыжая девочка, от себя очень многого, как оказалось, не ожидавшая.

— Газеты отзываются исключительно тепло и положительно, — по-девичьи хихикнула Молли. — Скиттер, как ты вчера сказала, «дотрынделась», что впечатлило всех, учитывая, куда ты ей засунула ее перо.

— Хорошо, что русских на празднике не было, — проговорил Сашка. — А то мы бы там все разнесли.

— Да как тебе сказать, сынок, — женщина очень мило улыбалась. — Был там русский посланник. Он Смерти заявил, что она «пигалица», а потом они вместе куда-то ушли.

— Ну, понятно, куда, — хмыкнула Вера Митрофановна, помнившая, чем такие радости заканчивались. — Продолжать культурную программу, куда ж еще…

— Горизонтально, — кивнул Сашка, вгрызшись в сочный кусок зажаренного мяса. — Что у нас в сухом остатке?

— Меня в отношении Невилла отпустило, а его в отношении меня — нет, — тихо проговорила девочка, чувствуя все-таки что-то такое по отношению к мальчишке, но вряд ли это была любовь, по мнению товарища капитана.

— Ничего, какие ваши годы, — махнул рукой Вронский. — Успеете еще!

Они заканчивали завтрак, когда к Вере Митрофановне спикировала сова. Точнее, спикировал к ней скелет этой самой совы, многое говоря о личности отправителя. Расправив кусок черного пергамента, девочка вчиталась в написанное, хмыкнув в конце.

— Смерть пишет, — громко сообщила она, но после праздника это никого не удивляло уже. — Благодарит за отличное развлечение, обещает бывать на следующих и клянется, что Лонгботтомов не брала. То есть надо поискать получше.

— Может, им память стерли? — задумчиво произнес Невилл, по-прежнему терявший дар речи при виде Джинни. Мальчик понимал, что она права — заставлять любить нельзя, но вот почему у него это чувство сохранялось, он не знал.

— Хм… — Вера Митрофановна подумала, озвучивать ли приписку и решила, что не надо. «Тебя и Невилла никто не принуждал, сестричка», — было написано в заключении, — «просто немного усилили, чтобы поменьше плясали. Но так как ты против, то усиление убрали. Веселых танцев тебе!» — это означало, что никакого принуждения, скорее всего, не было, что наводило на грустные мысли о гормонах юной девочки, которой она собственно и была. А вот то, что ее назвали сестрой… — Ладно, Невилл, разрешаю меня обнимать! — торжественно сообщила мальчику Вера Митрофановна.

— Антипохмельное же вроде остатки алкоголя выводит… — с интересом посмотрел на нее товарищ прапорщик. — Ладно, потом расскажешь… Сегодня отдыхаем, похмеляем всех наших, а завтра начинаем готовиться к учебному году.

Собравшиеся согласно покивали, продолжая молча завтракать. Предстояло еще найти родителей Невилла. Как-то они еще посмотрят на такую зазнобу сына… Иногда Вера чувствовала себя жутко неуверенной, поэтому решила не задумываться, просто счистив со стола останки почтальона и вздохнув.

* * *

Невилл, похоже, или прочитал какую-то литературу, или наслушался советов прапорщика и Гарри, потому что начал осаду по всем правилам, с точки зрения Веры Митрофановны. Правда определенные границы не переходил, зная, что переломы — это больно, а за девочкой, если что, не заржавеет. Но вот этого вот «я тебя поведу к самому краю Вселенной, я подарю тебе эту звезду! Светом нетленным будет она озарять нам путь в бесконечность…»[34] — было сколько угодно. Слушать это было неожиданно приятно. Ощущать себя девочкой — тоже… Казалось, давно забытое ощущение…

Поиски Лонгботтомов интенсифицировались. Как ни странно, помог этому именно праздник. Министр Магии, которого никто похмелять не торопился, ощущения запомнил, поэтому решил, что он тут главный, и неожиданно для себя разрешил ритуал поиска по крови. Разрешение неожиданным для гриффиндорцев не было, после праздника с львятами вообще желающих связываться не было. Неожиданностью стала цена такого разрешения — бутылка водки, что навело Веру Митрофановну на мысли. Впрочем, пока мысли думались, предков Лонгботтома искали.

— Бойцы! Мы — Гриффиндор! — мотивировал собравшихся перед вагонами поезда Сашка. — Мы — лучшие!

— А кто не согласен — составит компанию Малфою-старшему, — задумчиво прокомментировала товарищ капитан.

— Это точно, — кивнула скромная девочка Гермиона, разминая крепкие кулаки.

— Мы стоим на защите Магического Мира от зла! — продолжил накручивать юношей и девушек товарищ прапорщик. Был уже глубокий вечер, дорога пролетела как-то совсем незаметно, хотелось принять пищу и завалиться в койку, но нельзя. — Смирно! Напра-а-аво! Ша-а-агом… — и отважный Гриффиндор двинулся к Большому залу, оставляя позади себя несколько обескураженных слизеринцев, такого просто не ожидавших.

— Надо будет потом не забыть построить первый курс, — задумчиво проговорила Вера Митрофановна, еще не знавшая о других последствиях праздника, зато о них подозревал декан, поглядывавший на нынешние второй и третий курсы с большим уважением.

Началось распределение, приведшее большинство первокурсников как раз к ним, потому что романтика… Ну это они думали, что романтика, хотя, глядя на оскал Астории Гринграсс, можно было предположить, что не просто так девочка уговорила Шляпу на Гриффиндор. Видимо, кого-то ожидали потрясения. Первокурсников сразу же взяли под крыло уже второкурсники, объясняя принятые на факультете правила. Судя по сделавшимся кое-где грустными глазам, не все рассчитывали на то, что Гриффиндор — не только и не столько романтика, но еще и тяжелый труд. Им это понять еще только предстояло. А вот улыбка юной Гринграсс не померкла, что навело на размышления, в первую очередь, Веру Митрофановну.

— Рональд и Джинневра Гриффиндор! — в гостиной появился декан, немедленно вызвав командиров. — Вы назначаетесь старостами!

— Но, декан, третий курс… — попытался кто-то возразить. Одно жалящее и пятнадцать отжиманий спустя, он больше не возражал. Не возражали и Вера с Сашкой, помня о субординации. Декан здесь командир, а командиру виднее. Форма украсилась значком, торжественно врученным мистером Дженнингсом.

— Ну считай, по звездочке на погон кинули, — хмыкнул товарищ прапорщик. — Тоже дело.

— Нам теперь из табора подразделение делать, — тактично напомнила товарищ капитан.

Потянулись обычные будни, разбавляемые только ухаживаниями Невилла. Мальчик предпринял грамотную осаду, понимая, что может ничего не выйти, но он был гриффиндорцем, поэтому отступать не умел. По крайней мере, в минуту печали Невилл себя успокаивал именно так. Вера, правда, замечала эти минуты печали, с удовольствием проводя время с Невиллом и… постепенно к нему привыкая. Незаметно, день за днем Вера понемногу привыкала к тому, что мальчик рядом, к его поддержке и помощи, к тому, что тот не боится срывов и попасть под горячую руку. А Сашка только усмехался, не рассказывая о тотализаторе, заведенном близнецами. Потому что хоронить Фреда и Джорджа на данном этапе не планировал.

Наконец