Книга Междуглушь - Нил Шустерман

Всего полчаса без Алли — и вот, пожалуйста, какой блестящий результат!

Вот тут-то его эйфории пришёл конец: великолепное происшествие показало свою мрачную изнанку.

«Означает ли это, что я очень быстро снова стану монстром, если Алли не будет рядом?»

Сквозь растопыренные пальцы он увидел торопящуюся к нему Алли и рефлекторно спрятал руку за спину. Чуть не выругался. Так зазеваться! Едва не попался!

— Пошли отсюда, — сказала его подруга. — Я закончила свои дела.

— Что-то ты долго!

Она пожала плечами:

— Там было много чего интересного почитать. Куча всяких статей…

Майки уже было подумал, что легко отделался, но в эту секунду она спросила:

— А почему ты прячешь руку?

— Вовсе не прячу, — возразил он, однако руку из-за спины не вынул.

В глазах Алли появилось озабоченное выражение — наверно, она вспомнила что-то не очень приятное, случившееся с ней во время скинджекинга.

— Пойдём, пойдём, — заторопилась она. — Что-то мне это место не нравится!

Майки взглянул на лошадь — и в то же мгновение Алли схватила его за руку и выдернула её из-за спины. Он сморщился, сообразив, что его застигли с поличным… Вернее, с поручным. Но к его изумлению, перепонка между пальцев исчезла.

— Хм-м, — протянула Алли. — Ничего. Похоже, правду сказал.

Он сомкнул вместе их ладони, переплетя её пальцы со своими:

— С какой стати мне тебе лгать?

Алли крепче стиснула его пальцы и улыбнулась:

— Ты теперь человек, а люди просто обожают врать!

Они уселись на лошадь, и Майки подумал: он стал куда более похож на человека, чем ему казалось, потому что он не только солгал, но эта ложь сошла ему с рук.

* * *

Городишко кончился, пошли поля. Алли и Майки наткнулись на старую сельскую дорогу, которая больше уже не являлась частью живого мира. Здесь Майки пришпорил лошадку, и та пошла рысью, чего никак не могла сделать на мягкой, податливой почве живой земли. Ехать по твёрдой дороге было куда веселей.

Алли сидела у Майки за спиной, и ему нестерпимо хотелось узнать, о чём она думает; потому что хотя она и была совсем близко, ему казалось, будто между ними мили и мили. Он по-прежнему дулся на неё за то, что она бросила его и ушла на скинджекинг, но разумно помалкивал: Алли была самой острой на язык девчонкой, какую он когда-либо встречал, и выиграть в споре против неё у него не было шансов. Она наверняка найдёт тысячу аргументов, почему она имеет право заняться скинджекингом, когда ей заблагорассудится, и оставить его в одиночестве ожидать конца её развлечений. Если уж на то пошло, это же не её вина, что он неспособен делать то же самое!

Как-то она сказала ему: «Неужели ты думаешь, что я не научила бы тебя, если бы сама понимала, как это происходит?»

Что ж, может быть, и научила бы, а может быть и нет. Всё-таки он был монстром, и кто знает, что бы из этого вышло, получи он такую силу. Уж наверно ничего хорошего. Сейчас, проскакав по холмам Вирджинии и въехав в Теннесси, Майки вынужденно признался себе в том, в чём избегал признаваться за всё время их совместных странствий: монстром он был просто великолепным, а вот бойфрендом — так себе, в лучшем случае — заурядным.

Как это частенько бывает в жизни, догадка Майки о том, что Алли сейчас где-то далеко, попала прямо в цель. Так оно и было. Её мысли всё время возвращались к тому городку, который они только что покинули, а потом — к тому, что был до него, и ещё дальше назад, и ещё… Алли рада была сбежать от цивилизации, но всё же никак не могла запретить себе думать о том, чтó оставила позади. Слишком силён был этот вкус — соблазнительный вкус жизни. Алли терзал глубокий, всепожирающий внутренний голод. Она чувствовала, будто превращается во что-то наподобие вампира, только её едой была не кровь, а телесные, физические переживания: непередаваемое ощущение живой плоти, аромат чужой жизни… Даже сейчас, сидя на лошади, она всей душой желала вновь оказаться внутри чьего-нибудь тела. Вот только ей нельзя поделиться этими мыслями и чаяниями с Майки — он не поймёт. Сопереживание не относится к числу его сильных сторон. Даже природа его собственных чувств была для него пока тайной за семью печатями — где жеему понять Алли?! И несмотря на то, что она крепко обнимала юношу, прижавшись к его спине, между ними словно выросла стена.

Алли держала свою жажду плоти за семью печатями, она была уверена, что сможет совладать с нею… Но тут пошёл дождь.

В своей земной жизни Алли всегда любила дождь. Когда другие тепло кутались и раскрывали зонтики, она наслаждалась чудесным ощущением дождевых капель на лице, на волосах… Мама всегда твердила ей: «Вот простудишься и умрёшь!». Маме и в голову не приходило, что смерть придёт к её дочери совсем в другом обличье.

Но дождь в Междумире — это совсем другое дело. Он льёт не на тебя, а прямо сквозь тебя, щекочет внутренности — так и хочется почесаться, а не можешь. Противное ощущение, к которому Алли никак не могла привыкнуть.

Лёгкая изморось превратилась в нормальный дождь, а тот перешёл в ливень. «Я хочу чувствовать воду на коже, а не под ней!» — в тоске думала Алли. Ей хотелось вымокнуть так, чтобы единственным средством от простуды смог стать только жарко пылающий камин.

Они с Майки всегда отдавали предпочтение сельским дорогам перед большими шоссе. Сейчас дорога привела их к озеру — здесь она разветвлялась и огибала его с обеих сторон. Ребята на минутку приостановились. Дождь припустил ещё сильней.

— Куда едем? — спросил Майки.

Проверять карты и прокладывать маршрут было обязанностью Алли во время скинджекинга. И хотя она знала, куда им поворачивать, она всё же сказала:

— Не знаю… Надо бы проверить.

Майки досадливо фыркнул — опять скинджекинг?! Но Алли проигнорировала его недовольство и спешилась. Перед ними находилась небольшая лодочная станция, а в нескольких сотнях ярдов — бензоколонка и магазин. Стоит ли упоминать, что у Алли не было ни малейших намерений изучать карты? Она отправилась на скинджекинг по совершенно другим причинам и с совершенно другими целями; торопясь к магазину, она надеялась только на то, что дождь будет лить ещё какое-то время.

В магазине какой-то мужик, весь покрытый татуировками, покупал пиво. Можно было влезть в него, но это — на крайний случай. Кассирша — усталая старушка, у которой наверняка уже все суставы ноют — куда ещё тащить этот божий одуванчик под дождь… Алли уже начала опасаться, что придётся остановить выбор на мистере Наколке, но тут в магазин влетела женщина в жутком дождевике цвета дорожных конусов.

— Промокла, Ванда? — спросила старушка за кассой.

— Нормально, бывало и похуже.

— И не говори.

Алли не имела понятия, что погнало Ванду в этакую погодку в магазин, да ей, если честно, это было безразлично. Ни секунды не колеблясь, она лёгким движением скользнула в женщину.