Книга Тень - Уилл Эллиот

— Посыпь петрушкой, — велел Киоун, широко зевнув. — И прожарь хорошенько, но не чересчур. Ты ведь помнишь, что все должно быть идеально? И если я решу, что ты приготовил не самый лучший стейк, который я ел за свою жизнь, — а их было достаточно, можешь быть в этом уверен, — тогда… впрочем, я уже говорил тебе, что произойдет. Опять же, я могу это сделать даже в том случае, если стейк будет идеальным. Срежу с тебя жир точно так же, как ты срезаешь его с мяса. Жизнь не самая приятная штука. Не согласен? Иногда внезапно оказываешься… в весьма затруднительном положении. — Киоун швырнул гриб, вытащенный из корзины, в спину толстяку. — Какой же ты все-таки жирный! Почему ты не поддерживаешь себя в форме? Большая часть мира голодает, ты вообще знаешь об этом? Да и собака у тебя тоже жирновата. А жена у тебя тоже страдает этим недугом? А дочь? М-м-м… Хотя, возможно, они мне понравятся и такими. В конце концов, защищать и оберегать — трудная работа. Не согласен?

Какой приятный сюрприз! Толстяк, разумеется, ничего не ответил, но его шея и плечи заметно напряглись. Неужели где-то под слоями жира действительно имеется хребет? Наверное, пора оставить еще один след на лавке. Шшш-кряб! — сказал нож, встретившись с деревом. Киоун начал небрежно чистить ногти кончиком.

— Кстати, а ты знал о том, что корова — вовсе не местное животное в Леваале? Фленк — да, но эти твари всего-навсего похожи на коров, согласен? Как дешевая копия. Одно мясо, никакого молока. Так ты знал, что коровы не отсюда? Или что большая часть съедобных растений тоже принесена сюда издалека? Рис, пшеница, кукуруза, ячмень… Все не отсюда! Даже лук в твоей сковородке чужд этому миру. Вся еда чужая. Странно, а? Скажи, толстяк, а ты когда-нибудь задумывался о том, что, может, даже ты и я не принадлежим этому миру? Мы и сами, возможно, здесь чужаки, пришельцы. Например, прародители пилигримов. Из Иномирья. Я там бывал, — произнес Киоун, рассеянно швырнув в повара еще один гриб. — Но с другой стороны, как люди оказались в Иномирье? М-м-м? Откуда мы вообще взялись? На эту тему в библиотеках нет ни одной книги. Может, существует Ино-Иномирье? Ответь, будь так добр. Только не отвлекайся! Я хочу получить идеальный стейк.

— Я подумаю об этом, сэр, — коротко отозвался повар, вытирая лоб рукавом.

— Да уж, будь так любезен. Мне лично все это кажется очень и очень странным. Вроде того как ты приходишь домой и понимаешь, что дом-то твой, а мебель в нем — нет. Она позаимствована где-то еще, хотя ты можешь ею пользоваться. Заставляет… многое пересмотреть. — Киоун снова зевнул. — Прости, кстати, что я был с тобой так груб. Когда схватил за горло. Точнее, сжал твою глотку, в которой столько остроумных ответов. Тот первый стейк, если подумать, был не так уж и плох. Но я привык получать то, что хочу. Еда кажется куда вкуснее, если ты убил дичь сам. Или хотя бы помучил повара. А может, у меня с утра просто настроение плохое.

Киоун подозревал, что сегодня он единственный из всех своих спутников спал сном младенца, ничуть не беспокоясь ни об убийствах, ни о заговорах. Если хотите меня убить, валяйте, попробуйте. Эта философия, как всегда, сохранила ему жизнь и здоровый сон. Сними штаны, нарисуй на яйцах круги, как на мишени, и подначивай весь мир выстрелить. И все промажут, все поголовно. Правда, только в том случае, если ты сам способен сбить парочку таких мишеней и периодически это делаешь.

— Так, я уже говорил, что жду идеального стейка? — протянул Киоун. — И спой, что ли, а то мне скучно.

Повар, работающий в этом трактире, несмотря на отчаянно дрожащие руки, похоже, все-таки не был тупоголовым бараном, как про себя окрестил его Киоун. То ли этот тип понял сразу, когда они сняли комнаты вчера, кем именно является сам рыжий и его спутники, то ли только что сообразил, что нахальный любитель стейков отнюдь не является главарем (или же просто услышал приближающиеся шаги), — как бы то ни было, он начал петь громким, раскатистым басом:

— Пусть тени облаков ладонями небес

Разгладят лица под обещанным дождем,

Эти поля засеяны, как лес,

Доспехами, оружием, огнем…

— Заткнись! — велел Киоун, пораженный.

Но повар запел громче:

— На поле боя за наши жизни

Гордость воспрянет с кровью горячей,

Не ждем последней прощальной тризны —

В битву! В битву! В битву мы скачем…

— Хватит!

Но и без того громоподобный голос повара прогрохотал:

— В бо-о-ой!..

Киоун спрыгнул с лавки, собираясь поджарить вместе со своим стейком левое ухо повара. Но тут в дверях появился Энвидис, очевидно привлеченный песней — гимном одного из бунтующих городов, Киоун даже не смог вспомнить, какого именно.

Энвидис безмятежно обозрел кухню, и его широкие, толстые, почти женские губы, обрамленные густыми черными усами и бородой, растянулись в ухмылке. Эти темные безмятежные глаза только и делают, что наблюдают за всеми вокруг. «Такие игры не дозволены», — без слов говорил его взгляд. Ни злобы, ни веселья. Ничего.

Да, существовало одно правило для Охотников, оказавшихся на вражеской территории, — не давать местным заметить или запомнить себя. Но весь мир внезапно дрогнул и превратился в нечто новое, где не было места привычным правилам. Киоун позволил себе немного расслабиться и теперь оскорбился, когда его ткнули носом в собственную ошибку. Особенно если учесть, что на его мече по-прежнему красовались пятна подсохшей крови Анфена.

В то же время он не забывал, что теперь оказался в элитном подразделении Охотников. Энвидис, Таун и Эвелль были из числа лучших. Как и он теперь. Киоун был в группе бунтовщиков, когда в нее привели пилигрима, даже ухитрился лично познакомиться с ним. «Клянусь By, — подумал рыжий, — я ведь даже побывал в Иномирье!» Если бы не счастливый случай, ушло бы еще лет десять, чтобы добиться нынешнего статуса…

Киоун убрал нож, подавив настойчивое желание по-свойски разобраться с Энвидисом. Рыжий мало знал об этом типе, кроме того, что он ухитрился выжить, посвятив себя профессии, которая быстро делала из солдат мучеников (этой участи Киоуну и самому удавалось несколько раз избежать лишь чудом; достаточно вспомнить тот день на башне, когда Эрик готов был расправиться с ним, — он и многие другие до сих пор гадали, что остановило пилигрима). Энвидис до сих пор ни разу не выдал, какие именно амулеты и обереги он носит и какими свойствами они его наделяют. Этот Охотник не обронил ни единого слова с тех пор, как присоединился к ним четверым, а времени прошло уже немало… Он был пустой страницей. А это, как известно, лучшее прикрытие. Киоун собственной рукой успел написать на ней несколько весьма неприятных для себя наблюдений.

Энвидис шагнул на кухню, высокий, стройный и грациозный, со скучающим видом прислонился к стене, сложил непропорционально длинные руки на груди и продолжил буравить соратника непроницаемым взглядом. Через две минуты он будет вести себя так, словно всего этого не было и в помине.

Хозяин положения всегда и во всем, что бы ни случилось.