Книга Зорге. Под знаком сакуры - Валерий Дмитриевич Поволяев

удивления… Это был Эйген Отт.

Наряжен Отт был в новенький полковничий мундир с витыми погонами на плечах, сработанными из чистого серебра.

— Не верю, — проговорил Зорге, улыбнулся широко, — глазам своим не верю!

— Я это, я, Рихард, — сказал Отт. — Мы с Хельмой вернулись в Токио. Я получил новое назначение.

— Какое же, если не секрет?

— Военный атташе посольства, — с гордостью сообщил Отт.

— Поздравляю, — Рихард с протянутой рукой шагнул к нему, — для меня это очень приятная новость. — Зорге хотел обойтись одним рукопожатием, но Отт потянулся к нему — обнял, обхватил за плечи.

Рихард ответил на объятие, похлопал Отта рукой по спине, ощутил сильный запах одеколона, исходящий от полковника — видать, Хельма вылила на мужа целый душ сладких запахов, — похлопал еще раз.

— Несколько дней мне понадобится на обустройство, — сказал Отт, — а потом мы с Хельмой пригласим тебя на новоселье. Придешь?

— А как же, — произнес Зорге почти автоматически, вспомнил про ночные визиты Хельмы к нему, вспомнил жар, исходивший от ее тела, и по лицу Рихарда пробежала едва приметная тень. — Обязательно приду!

Отт улыбнулся неожиданно торжествующе, приятельски хлопнул Рихарда по плечу и ушел, гордо задрав тяжелый волевой подбородок. Зорге тоже улыбнулся: а ведь он не промахнулся, сделал точный выбор, пойдя на сближение с семьей Отт — Бодевиг — быть приятелем военного атташе для каждого разведчика очень много значит…

Понятный сюрприз ожидал его и при просмотре свежих газет, прибывших из Германии: были опубликованы две его статьи, посвященные Японии и Дальнему Востоку, обе вышли несокращенными, хотя издатели всех газет мира — исключений нет — жалуются на нехватку места на полосах и материалы рубят совершенно нещадно. Рихарда эта напасть обошла. Действительно, очень приятный сюрприз.

Подарок на новоселье Зорге сделал дорогой: преподнес супругам статуэтку, отлитую из тяжелой старой бронзы, литье было очень тонким, с пластичными, какими-то неземными линиями и выразительными формами, рассчитанными на долгое любование этим произведением искусства, статуэтка буквально привораживала к себе, заставляла смотреть и смотреть на нее, и взгляд от этого нисколько не уставал.

Хотя часто — и это присуще европейским работам, — взгляд обычно быстро замыливается, и на прекрасные формы какого-нибудь чугунного испанского или итальянского изображения смотреть долго не хочется.

Это была статуэтка древнего повелителя охоты, который вместе со своим приятелем и двумя собаками решил отметить очередную победу в китайских лесах: завалили гигантского марала…

Отт, приняв статуэтку, несколько минут молчал, потом поцеловал ее и восхищенно поцокал языком.

— Спасибо, Рихард. Этот подарок — самый дорогой из всех, что я получал в последние годы. В китайской миниатюрной скульптуре я кое-что смыслю, поверь мне.

Рихард учтиво наклонил голову, подумал, что Отт немало времени провел в Маньчжоу-Го, воевал там, был советником командира артиллерийского полка, испытывал в деле крупповские пушки — из Маньчжоу-Го через любую щель, даже очень малую, можно было легко протиснуться в Китай… Но чтобы Отт был специалистом по китайскому литью — этого Зорге не обнаружил даже в секретных сведениях, посвященных Отту, которые ему прислали из Москвы.

— Я тоже занимался Китаем, Эйген, — сказал он, — более того — проработал там несколько лет… Это были очень интересные годы.

— Китай был лучшим полигоном для испытания нашей техники, — сделал обычное для себя признание Отт.

Рихард знал это не хуже Отта, но признание полковника оценил. Более того — уловил некий добрый знак: в будущем полковник может оказаться очень ценным информатором.

Новоселье отмечали втроем — Отт не пригласил к себе даже сотрудников военного атташата, видать, имел для этого основания — либо не знал их совсем, не успел этого сделать, либо все они проштрафились перед ним. А сотрудников в военном атташате, как знал Зорге, было немало: кроме полковника еще человек шесть. Половина — с дипломатическими паспортами.

Отт предложил Рихарду посостязаться: кто больше выпьет берлинского шнапса? Зорге удивленно глянул на него: это что, шутка? Увидел тяжелые, совершенно трезвые, с льдинками, застывшими внутри, глаза, понял — это не шутка, и согласился с легким смешком:

— Давай посоревнуемся, Эйген.

— В России я видел, как мужики пьют водку стаканами…

В России Отт бывал проездом и не более того, может быть, задерживался где-нибудь в Сибири на сутки или двое, и все. Неужели он успел увидеть, как пьют водку настоящие русские мужики?

— Я так понял, Эйген, — на лице Зорге возникла вежливая улыбка, — ты предлагаешь нам повторить подвиг русских мужиков?

— А почему бы и нет? — Отт упрямо хмыкнул и взялся за бутылку.

Зорге посмотрел на Хельму. Та молчала, но взгляд ее был наполнен интересом: похоже, она никогда не видела мужа таким.

Отт наполнил два стакана желтоватым, тягучим, как ликер, шнапсом. Рихард подумал, что русскую водку пить все-таки легче, чем немецкий шнапс, пахнущий горелой травой.

— Прозит! — торжественно произнес Отт и поднял свой стакан. Несмотря на торжественность голоса, лицо его ничего не выражало, будто полковник каждый день дул шнапс стаканами.

Тяжело и сосредоточенно — все-таки работенка эта была непривычной — Отт выпил свой стакан и приложил к губам тыльную сторону ладони, промокнул рот.

Раздались громкие хлопки — мужу аплодировала Хельма.

— Браво, Эйген! — Хельма перевела взгляд на Рихарда. — Битте — в порядке очереди.

Зорге поднял свой стакан, удивленно качнул головой, словно бы не верил в происходящее, и неторопливыми глотками осушил свой стакан.

Хельма вновь громко захлопала в ладони:

— Браво!

Приподняв одну бровь, Отт набычил голову и налил по второму стакану шнапса, помял пальцами кадык, словно проверял его надежность, проговорил сиплым от напряжения голосом:

— Чтоб от повторения не было головной боли.

— Хорошее пожелание, — невольно хмыкнул Зорге, — грамотное, — и, опережая Отта, первым взялся за стакан.

— За нашу великую Германию! — произнес Отт.

Кивнув, Зорге поднес стакан ко рту, выпил. Легко выпил, да и нельзя было показать сопернику, что за будущее великой Германии он пьет натуженно, с неохотой, словно бы ожидая, что его вот-вот вывернет наизнанку.

Полковник звонко щелкнул каблуками под столом и, подняв свой стакан, произнес четко:

— Прозит!

Со вторым стаканом Отт справился, как и с первым, без особых приключений, а вот с третьим дело пошло хуже, третий стакан полез из него наружу, полковник не одолел его, вылил на пол, Хельма подвела мужа к дивану, и Отт со всего маху саданулся об него спиной. Через несколько мгновений гулко, давясь собственным языком, захрапел.

Вот и кончилось новоселье. Грубо, примитивно, но зато прозрачно, понятно — все точки, все запятые расставлены по своим местам.

Хельма подсела к столу, положила свою руку на руку Рихарда. Взгляд ее был многозначительным, но Зорге отрицательно помотал перед собой ладонью: