Книга Комедии - Алексей Дмитриевич Симуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К о с т я. Наплюй на начальство, фатер! (Обнимает отца, усаживает его за стол, наливает рюмку, протягивает Бочкову.) Хватай!
Б о ч к о в (приходя в себя). Перекусить? Пожалуй… С утра не евши. (Оглядывается.) А Мила где?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Как ушла тогда, так и не приходила… (Накладывает на тарелку Бочкова закуски.)
Б о ч к о в. Зря. Не понимает. (Поднимает рюмку.) Ну, за что же?.. (Любови Михайловне.) Да хватит, эк навалила, куда мне столько? (Пьет.)
К о с т я (дружески похлопывая отца по животу). Ешь, фатер, ешь, не стесняйся. О талии тебе, слава богу, заботиться нечего…
Бочков, мгновенно осознав связь между тем, что делает и что обещал, вдруг резко отодвигает от себя тарелку.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (зорко следя за ним). Что с тобой, Ванечка? Невкусно?
Б о ч к о в. Да погоди ты — «невкусно», «невкусно»! (Вскочил, про себя.) Вот попал так попал… (Трогает себя за живот.) Вот это влип… Ах, черт возьми… Обещал, называется…
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (продолжая следить за ним). Живот у тебя болит, Ванечка?
Б о ч к о в (раздражаясь от все возрастающего голода). Почему обязательно живот? А голова болеть не может? (Про себя.) Вот попал так попал.
К о с т я (налил еще рюмку, протягивает). Батя, будь человеком! Пей!
Б о ч к о в (Любови Михайловне). Убирай все к чертовой бабушке!
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Но ты же выпил, Ваня. Тебе обязательно надо поесть. Грибочки, селедочку…
Б о ч к о в (голод приводит его в ярость). Ты мне эти архитектурные излишества брось! Газ в нашей области открыли… Большая разведка идет, а вы… От народа отгородились, к рыбам меня хотите отправить — на дно?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. К каким рыбам? Что с тобой, Ванечка? (Обнимает, сажает его на диван. Косте.) Помоги отцу…
К о с т я (Бочкову). Может, пойдем отдохнем, тятенька? Говорил — закусывай.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Не надо было тебе пить, Ваня. Ты же не привык… (Делает Косте знаки, чтобы он ушел.)
К о с т я. Эх вы… Родители… (Забирает со стола бутылку, несколько тарелок с закусками, удаляется.)
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (Бочкову). Ванечка, что с тобой?
Б о ч к о в (приходя в себя). Ничего вы не понимаете, ничего.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Конечно, тебе видней, Ваня… Совсем забыла! Письма тебе из музея Дуняша принесла… Накопились за эти дни… (Передает письма, смотрит на Бочкова.) Из Георазведки.
Б о ч к о в (берет, смотрит на конверты, прячет в карман). Опять, похоже, сумасшедшая эта со своими записками.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Какими записками?
Б о ч к о в. Купца одного. В музее будто они… Делать людям нечего! (Взяв ее за плечи, решительно повернул к себе, понизив голос, доверительно.) Похудеть мне надо, мать, в кратчайший срок. Посоветуй — как?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Зачем тебе худеть? Для меня ты и так хорош.
Б о ч к о в. Да при чем здесь ты?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. А для кого же ты худеть собираешься?
Б о ч к о в. Эпоха требует, понятно?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. А как ее зовут, эпоху твою? Блондинка? Брюнетка?
Б о ч к о в. Поехала. Не до брюнеток сейчас… (Показал на стол.) Прикрой!
Любовь Михайловна прикрывает стол скатертью.
Ну, есть не буду — это раз, а еще?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Да как же это ты есть не будешь? Да что ты?
Б о ч к о в. А если я подвиг хочу совершить? Другие в космос взлетают, а я что? Не могу? Хотя где тебе понять… Разъехалась вся, как квашня…
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (обидевшись). Корсетов, конечно, не ношу.
Б о ч к о в. За границей небось женщины до семидесяти лет вида не теряют, через скакалку прыгают, как девочки, а ты?..
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Ну, и женился бы на такой вертихвостке семидесятилетней… Хотя тебе помоложе надо, вижу… Записки какие-то появились.
Б о ч к о в. Брось эти глупости! Для сведения: семья для меня — самое святое. Могила! (Встретив недоуменный взгляд Любови Михайловны.) В смысле навечно, пожизненно… Навечно! Понятно? Вот так! (Просительно.) Думай, мать, думай…
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Сперва обругает, а потом думай… Скакалки, говоришь, за границей? Была у нас где-то Милочкина…
Б о ч к о в. Давай ищи!
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. И еще… Упрекнул ты меня давеча, что на квашню похожа… А ведь все записано у меня!
Б о ч к о в. Что записано?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Про игов. Только никак не начну.
Б о ч к о в. Про каких игов?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Или иогов — вроде так они называются… На манер фокусников индийских. Елена Маврикиевна мне переписала. Дышат они как-то по-особому, веса не теряют, а худеют просто на глазах.
Б о ч к о в. Так чего же ты молчала до сих пор? Волоки иогов своих, тащи скакалку — все сгодится!
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а уходит.
(Трогает живот.) Чем его, черта, взять? (Взглянув за диван.) О, Костина гиря! (Выволакивает двухпудовую гирю на середину сцены.) Ну, господи, благослови… И кто такую муку выдумал, чтоб ему пусто было!
Возвращается Л ю б о в ь М и х а й л о в н а с запиской и скакалкой.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (увидев Бочкова с гирей). Погоди, Ваня, нашла записку и скакалку.
Б о ч к о в (оставляя гирю). Давай читай. Что делать?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (читает по записке). «Сперва надо расслабить все члены».
Б о ч к о в (подозрительно). А как это — расслабить все члены.
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а (теряясь). Не знаю… Лечь, что ли?
Б о ч к о в. Чепуха все это! (Снова берется за гирю.)
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Погоди! Тут еще говорится про положение кобры, потом крокодила…
Б о ч к о в. Нет уж, обойдемся без крокодилов. (Делает попытку оторвать гирю от пола.)
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Ваня… Ваня… Не надо… Надорвешься…
Бочков не слушая хлопочет над гирей. Весь напыжившись, сжавшись в комок, он отрывает гирю от пола и, постепенно распрямляясь, все выше и выше поднимает гирю… Последний рывок — и вот уже гиря над головой Бочкова, в его вытянутой руке. На лице его торжество. Похоже, что он поднял не гирю, а весь земной шар. Но вдруг рука его качнулась — тяжесть оказалась не по силам. Стремясь удержать гирю, он вслед за ней делает движение вбок — гиря тянет его, он не в силах ни выпустить ее, ни преодолеть инерцию. Любовь Михайловна что-то кричит ему, машет — где там! Гиря несет Б о ч к о в а к двери, за сцену, откуда слышится страшный грохот и звон стекла. Любовь Михайловна зажмуривает глаза. Пауза. Появляется Б о ч к о в.
Б о ч к о в. Нет, этот способ не годится…
В дверь заглядывает К о с т я.
К о с т я. Вот это предмет… Ты что, фатер, в детство впадаешь?
Л ю б о в ь М и х а й л о в н а. Папе надо похудеть, Костенька, срочно.
К о с т я. Пока похудеет, все полы проломятся. (Отцу, указывая на скакалку.) Бросай эти глупости. Хочешь сбросить вес — занимайся самбо.
Б о ч к о в. Чем? Чем?
К о с т я. Самооборона без оружия. Борьба такая — неужели не слыхал? Самая модная. Кружки повсюду. Знаешь, как жир сгоняет? Давай.
Б о ч к о в. А быстро?
К о с т я. Что — быстро? На полу окажешься? Посмотрим.
Б о ч к о в. Нет, похудею?
К о с т я. В два счета.
Б о ч к о в. Давай!
К о с т я. Идет! (Демонстрирует несколько приемов самбо.)
Б о ч к о в (падает). Погоди, погоди,
