Книга Романы Круглого Стола. Бретонский цикл - Полен Парис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже сказал, что он был родом из земель графа Монбельяра. В самом деле, в четырех лье от города с этим названием можно найти деревню Борон, и одновременно эта деревня позволяет нам распознать одного из баронов Монбельяров в той личности, при которой Робер сочинял свою книгу.
O mon seigneur Gautier en peis,
Qui de Montbelial esteit
[Монсеньору Готье на покое,
Что был из Монбельяра (ст. – фр.)]
Изменив кое-что в тексте, прочтя Espec вместо en peis, и не принимая во внимание второй стих, я задался вопросом, не позволено ли будет усмотреть в покровителе Робера де Борона Готье или Вальтера Эспека, этого влиятельного йоркширского барона, неизменно преданного фортуне графа Роберта Глочестерского, покровителя Гальфрида Монмутского и Вильяма Мальмсберийского[92]. Но, в сущности, у нас не было права даже в пользу самой очаровательной гипотезы учинять насилие над текстом, чтобы подарить Англии французский опус французского же автора. Вальтер Эспек на самом деле не имеет ничего общего с городом Монбельяром, расположенным на краю старинного графства Бургундия; а имя Готье, принадлежавшее тогда самому известному из братьев графа Монбельяра, позволяет безошибочно признать в писателе, который извлек его имя из окрестностей города Монбельяра, француза, состоявшего на службе у Готье. Эта столь вероятная догадка подтверждается в другом месте текстом из прозаической версии, созданной вскоре после оригинала. Вот как переданы там при веденные выше стихи: «И в то время, когда мессир Робер де Борон ее рассказал монсеньору Готье, сиятельному графу Монбельярскому, она еще никогда и никем не была написана». И немного раньше: «И мессир Робер де Борон, записавший эту повесть, с позволения святой Церкви и по просьбе сиятельного графа Монбельяра, у которого он служил…» Как мог бы автор прозаического текста во времена, столь близкие ко времени сочинения поэмы, ошибочно приписать рыцарю Готье Монбельяра творение рыцаря из свиты английского барона Вальтера Эспека?
Остается последняя неясность по поводу смысла, который следует придать этим словам: en peis.
En ce tens que je la retreis,
O mon seigneur Gautier en peis,
Qui de Montbelial esteit,
[В то время, когда я рассказывал ее
Монсеньору Готье на покое,
Что был из Монбельяра (ст. – фр.)]
Заметим для начала, что несовершенная форма esteit [был] применяется, вполне естественно, к человеку умершему: откуда следует, что к моменту, о котором Борон так говорит, Готье де Монбельяра уже не было в живых. Тогда не узнается ли в en peis [на покое] синоним латинского in pace [с миром], находимого в стольких старинных погребальных надписях[93]? Тогда я перевел бы так: «В то время, когда я трудился над этой книгой с покойным монсеньором Готье из дома Монбельяров».
Теперь несколько слов об этом последнем персонаже, который не фигурирует в наших якобы всеобъемлющих биографиях.
Это был младший брат графа Ришара де Монбельяра; он примкнул к Крестовому походу на знаменитом турнире в Экри[94], в 1199 году. Но вместо того, чтобы последовать за крестоносцами на Зару и Константинополь[95], он их обогнал и поехал вместе со своим родственником Готье де Бриенном[96] в Сицилию. Жоффруа де Виллардуэн, великий летописец Четвертого крестового похода, вернувшись из Венеции во Францию, чтобы там отчитаться о соглашении, заключенном с венецианцами, встретил графа Готье де Бриенна, когда проезжал гору Сенис, а тот «ехал в Апулию, чтобы отвоевать землю своей супруги, на которой он женился после того, как стал крестоносцем, и которая была дочерью короля Танкреда. С ним поехали Готье де Монбельяр, Робер де Жуанвиль и немалое число добрых людей из Шампани. И когда Жоффруа поведал им, как он преуспел, они весьма этому обрадовались и сказали: Вы найдете нас поблизости, когда вернетесь. Но случилось так, как угодно было Господу Богу; ибо они никогда уже не смогли собраться в своем войске, что было весьма прискорбно, ибо они неизменно были людьми великой чести и отваги[97]».
Из Апулии Готье де Монбельяр переехал на остров Кипр, где вскоре обзавелся большими владениями, женившись на Бургони де Лузиньян, сестре короля Амори[98]. После смерти этого государя в 1201 году он получил Кипр внаем или в управление до совершеннолетия его племянника, юного короля Гугона; наконец, он сам умер примерно в 1212 году, заслужив репутацию правителя щедрого, искусного и храброго. Но он так и не увидел опять Францию, которую покинул четырнадцатью годами ранее.
Получается, что Робер де Борон сочинил поэму Иосиф Аримафейский до того отъезда, до 1199 года, а после 1212 подверг ее некоторой переделке. Однако прозаические романы Святой Грааль и Ланселот предшествуют поэмам Рыцарь со львом, Рыцарь Телеги и Персеваль, вдохновленным ими, а Кретьен де Труа, автор этих поэм, умер около 1190 года. Значит, романы в прозе были созданы раньше этого 1190-го[99] и наверняка появились сразу после Иосифа Аримафейского. Таким образом, мы приходим к приблизительным датам от 1160 до 1170 г. для Иосифа и для прозаических романов Святой Грааль и Мерлин; до 1185 г. для Рыцаря со львом и Рыцаря Телеги; наконец, до 1214 или 1215 г. для нашего переложения Иосифа Аримафейского.
Я не отрицаю, что эти хронологические выкладки страдают неопределенностью; но, прежде чем отказаться от них, я в любом случае подожду, пока будут найдены более приемлемые. И напоследок повторю, что если бы Робер де Борон написал стихотворного Иосифа после прозаического Святого Грааля, ему не пришло бы в голову сказать, что раньше него никто не донес еще до слуха мирян эту легенду о Святом Граале.
Когда еще не подозревали, что существует поэма Иосиф Аримафейский, литературоведы были вправе считать творением Робера де Борона роман Святой Грааль, который собиратели в XIII веке часто ему приписывали. Эта ошибка стала непозволительной с тех пор, как г-н Франсис Мишель опубликовал Иосифа[100]. Этот ученый-филолог напечатал его
