Книга Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - Ципора Кохави-Рейни

дом, в котором проживает дядя Зело, хотя старается по мере возможности ему помогать. Старика преследует страх. Он пытается заглушать его коньяком и теряет человеческий облик. Первый раз увидев его пьяным, она испугалась. Совершенно голый, он кричал и буйствовал, ругал последними словами нацистов и все человечество. Память убитой жены и детей, черный дым, восходящий к равнодушным небесам, собственные руки, волочащие мертвые тела мужчин и женщин, младенцев, детей и стариков из газовых камер. Ад Аушвица сводит его с ума. Она преодолела шок, и старается помочь дяде, гладит его, трогает его лоб, пытаясь его успокоить. Возвращается его молодая жена, и тут Наоми становится ясно, что она поит его коньяком и убегает из дома.

«Зачем ты это делаешь? Перестань давать ему коньяк».

«Если я ему не дам, он убьет меня».

Однажды дядя повел Наоми в маленькую комнату при небольшой синагоге в Берлине, и показал потрепанные священные книги, которые были закопаны в землю и поэтому спасены. Хриплым голосом он рассказывал ей, как после войны ползал на костылях по руинам синагоги в Ораниенбауме, сожженной дотла в «Хрустальную ночь», выискивая священные книги Торы. Наоми предложила передать их в музей «Яд Ва Шем» в Иерусалиме.

Она совсем недолго прожила на летней даче дяди, но эти комнаты нагоняли на нее страх. В эти дни трудно было в городе снять жилье из-за наплыва беженцев. Супружеская пара друзей Руфи пришла ей на помощь.

«Никогда я не пускала чужих в дом», – сказала ей богатая вдова из аристократического района, сдавшая Наоми комнату по просьбе Руфи, – «но когда услышала, что ты приехала из Израиля, сдала тебе комнату без колебаний». Немка добавила, что чувствует нравственный долг что-то сделать для очистки совести.

Супружеская пара, Куно и Труда, обещают помочь ей в организации интервью с бывшими нацистами. Каждый раз они забирают ее к себе на обед, благо, живут через два дома от вдовы. Рассказывают ей о своей жизни во время войны. Христианская семья Труды, оказывается, спасла ее мужа-еврея. Все годы войны он прятался в подвале дома. Семья делала все возможное и невозможное, чтобы добыть ему еду и лекарства, ибо он страдал диабетом. Все годы они боялись сына соседей-нацистов, и потому пустили слух, что Куно забрали в Аушвиц.

10.11.60

Дорогой мой!

Не писала тебе, потому что была занята отъездом Бумбы и Руфи. Семнадцатого числа этого месяца они вместе уезжают. Настроение твое в письмах тяжелое. Холодом веет от этих писем. Понимаю, что ты не находишь теплых слов, ни по отношению к себе, ни ко мне. Живу я здесь в сильном душевном напряжении, все время возвращаясь к прошлому, ко всем проблемам, которые, казалось мне, я оставила позади. Сейчас я думаю, что жить мне надо в кибуце со всеми трудностями, которые сулит мне эта жизнь.

Получила все посланные тобой вырезки из газет, с бесконечными дебатами по поводу дела Лавона. Помнишь, мы с тобой говорили о том, что все надо видеть в рамках широкого мира. Вот, я и кручусь в том мире, и вижу: всюду высока оценка наше маленькой страны, насколько все же, изменил отношение к евреям факт, что у нас есть государство.

Насчет экономии, дорогой мой, не волнуйся, я живу очень скромно, и не потому, что так следует жить, а из внутреннего протеста к избыточной роскоши окружающей меня жизни, и из желания сохранить свою душу.

Посетила я политическое кабаре. Уровень выступлений высокий, критика острая и жестокая. На входе в кабаре надпись – слова Гейне – «Когда я думаю по ночам о Германии, то лишаюсь сна». Репертуар удивил меня своим богатством. Личная ответственность, деяния человека, мораль и политика. По сути, все о том, что мы с тобой обсуждали.

Ты спрашиваешь о восточном Берлине. Я ведь здесь, не как туристка. Я хожу по улицам, на которых росла, и знаю каждый угол. Захожу к людям, которых знала в детстве: сапожника, молочника, пекарню, где мы каждый день покупали хлеб. Те, кто меня знал девочкой, увидев меня, не знают, куда себя деть, то ли от радости, то ли от стыда, зазывают в свои дома, открывают свои сердца, развязывают языки. Узнаю много интересного. Несколько слов о финансовом положении. Зарплата рабочим колеблется в зависимости от выработки. Тяжело работаешь – хорошо зарабатываешь. Это, примерно 450 марок в месяц. Фунт кофе стоит 40 марок, фунт мяса –8 марок. Продукты стоят дорого, и нет их в изобилии. Вообще, в последние месяцы положение ухудшилось.

Обошла я книжные магазины. Пришла ли тебе книга Томсона, посланная мной? Главы романа, написанные мной здесь, вышлю тебе в конце декабря. Идет речь о завершении этого тома! Понимаешь, второй том «Саула и Иоанны» близится к концу! Кроме писания я очень интенсивно учу английский. Учитель доволен моими успехами.

Начались ли дожди? Здесь очень холодно. В один день даже шел снег. Зима явно приходит преждевременно.

С любовью,

Твоя Наоми

В тот же день – еще оно письмо.

Дорогой мой,

Благодарю тебя за письмо. Я была в ужасной депрессии. Она тотчас же прошла с получением твоего письма. Ты сидел рядом, как будто был со мной. Многое случилось за это время, что заставляет меня просыпаться посреди ночи с ощущением удушья, и я пытаюсь протянуть тебе руку, и натыкаюсь на пустоту.

Положение мое здесь действительное тяжелое. Беспокойство за тебя и за ребенка, сильнейшая тоска, и при этом лихорадка сочинения и напряжение нервов – все это ввергло меня в ужасное состояние. Вес у меня – 45 килограмм. От сильного ветра, холодного воздуха у меня сильнейшие головные боли. Это было действительно тяжелой ошибкой, что я поехала сюда в одиночку. Хотя я кончаю книгу, и с меня спадет эта тяжесть, но это требует слишком больших жертв. Поездку за границу следует готовить тщательно во всех смыслах.

Я предполагаю оставаться в Германии до середины января и закончить здесь книгу. Большую ее часть я вышлю тебе до конца декабря. В январе я хотела бы съездить в Англию на две недели, и затем вернуться домой. Если ты считаешь, что у тебя есть шансы приехать в Англию, я узнаю про условия жизни и возможность повышения квалификации для тебя. Но еще год за границей будет нелегким для всех нас троих.

Я считаю, что нам и, главное, малышке необходим спокойный год и нормальные условия жизни. Я бы предложила отдохнуть дома несколько месяцев. Вопрос денег на общую нашу поездку – не проблема.