Книга Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы - Алиса Чернышова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мер покачал головой и спрыгнул с подоконника; в его движениях мне чудилась какая-то нереальная, кошачья грация. Стало тревожно, и спина ужасно зачесалась. Я что-то забыла, что-то упускаю... упускаю...
- Тише - прошептал он; глаза его засияли ярче, а зрачки вытянулись словно у кота - Тише, девочка. Ты не должна тревожиться.
И все эмоции схлынули, кроме лёгкого интереса - я просто лежала и смотрела, как ко мне подходит полукровка, все меньше похожий на эльфа: вот становятся ещё больше глаза, удлиняется лицо, завиваются назад рога, распахиваются мощные крылья за спиной - чёрные, лоснящиеся, им явственно тесно в комнате, вон как перьями задевают стены...
- Однажды Легион сказал мне, что в тех, кто вызывает нас, не стоит искать ничего, кроме алчности и ограниченности, - сказал демон. - Но я хочу найти.
Он чуть собрал крылья и плавно шагнул ко мне.
- Пророчество говорит, что я уничтожу этот мир. Это моё предназначение, мой дар - разрушать миры.
Ужас стучался откуда-то из глубины сознания, но не мог пробиться сквозь навеянное спокойствие, а Зверь, окутанный ластящейся Тьмой, стоял над моей кроватью, и пальцы как-то странно чесались от желания прикоснуться хоть на миг к его полночно-чёрным крыльям.
- Но я хочу понять, Дени, - сказал он серьёзно, - Точнее, сегодня, только что понял - немного, слегка, как увидавший каплю может воспринять море. Ты едва не умерла, знаешь? И пару мгновений я был уверен, что это случилось. Мне стало очень страшно. Новый опыт, ни на что не похожий - мне нечего раньше было бояться, боялись меня. Но в тот миг, один жалкий миг, но мне казалось, что все, что было тобой, больше не повторится: ты не станешь колдуньей, не поумнеешь, не изменишься, больше не засмеёшься, я не разгадаю твоих секретов. Столько упущенных шансов... Нельзя этого допускать. Это так просто - взять и обрушить мир в бездну, потому что он плох. Так каждый безумец может, банальность и глупый порыв. Но я тебе обещаю, что попытаюсь найти другой путь; в конечном итоге, у любого пророчества может быть тысяча трактовок, верно?
Его изящная ладонь с острыми чёрными когтями успокаивающе погладила меня по щеке.
- Ты совсем глупая, - сказал он, - Великий демонолог - всем демонам на смех, но знаешь, в тебе есть все задатки для того, чтобы в будущем стать великой колдуньей: дерзость, жажда знаний, злость, презрение к авторитетам и умение любить. А кто мы без этого? Жалкие тени. Жаль, на самом деле жаль, что тот, кто создавал ваши законы, был слишком глуп, чтобы понять это.
Он склонился ещё ниже, и я смотрела, завороженная, в кошачьи глаза.
- Мне достался нелепый демонолог, - сказал Зверь, - Ты даже защищать себя не приказала, о чём тут говорить? Несчастному мне все приходится делать самому - это нетипичная ситуация для контракта, ты знаешь? С другой стороны, наша ситуация нестандартна, как ни крути... Спи, Дени, и забудь, что тут случилось. Просто знай - я больше никому не позволю ранить тебя. В конечном итоге, мне ещё нужно разобраться, почему меня вызвала именно ты. Спи...
Веки налились тяжестью, я попыталась сопротивляться, но итог был предсказуем: сильная боль в спине, тьма в глазах - и новая волна беспамятства.
Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса.
Л. Кэрролл "Алиса в Зазеркалье"
- Итак, - сказало высочество, сияя улыбкой, - Рад вас всех тут видеть!
Под нашими "счастливыми и благодарными" взглядами один из его защитных амулетов рассыпался пеплом, но Дана, очевидно, такими мелочами было не пронять - устроился во главе стола и дважды хлопнул в ладоши, дозволяя бесам из прислуги разносить еду и напитки.
- Должен признать, - сказал он, - Вы просто демонически хороши. Нет, я и так был уверен, что сделал правильный выбор, но результат превзошёл все мои ожидания - прошло меньше суток, а вас уже именуют "тёмной шестёркой" и боятся до судорог. Это показатель!
Я покосилась на собравшихся; особенно осчастливленным новостями не выглядел никто. Наоборот, видок у нас всех был загнаный и усталый, и причина на то была уважительная.
После моего эпического полёта напасть наши доброжелатели попытались на Монтю. Это они, конечно, зря: наш крепыш и в хорошем-то настроении опасен, а уж расстроенный нападением на меня... В общем, Монтя просто амулет, его голос искажающий, отключил и пожелал невежливым и настойчивым ребятам особенно мучительно сдохнуть. Что они и проделали, в общем-то, ибо Монтин голос без разработанного его родителями искажателя - оружие, против которого редкий колдун устоять способен.
По счастью, об этой пикантной особенности мало кто знал, как и о том, что парень был аристократом. Да что там, отец его, ни много ни мало, обретался в Первом Круге! Одна незадача - в младенчестве мальчишку зацепила шальная демоническая энергия. По счастью, внешних уродств у Монти не проявилось, разума он не лишился, да и семья защитила - потому убивать его, в отличие от остальных уродов-подменышей, не стали, просто сослали к какой-то дальней родне доверенной прислуги. Уже там оказалось, что небольшое уродство у ребёнка таки есть, но изменило оно отчего-то голосовые связки: он был способен разговаривать только на Древнем языке, и все слова, им сказанные, неизменно приобретали силу проклятий. Поняли, правда, это не сразу. Подумаешь, на того балка упала, тот ногу сломал? Совпадения! К тому же, Монтю разговорчивым малым нельзя назвать, потому все как-то обходилось. Но капец, его сколько ни откладывай, он все равно придёт: ребёнок подрос, его свели с местными детьми, те попытались показать, кто тут главный. Итог немного предсказуем: деревня в руинах и Монтя посреди неё сидит, плачет молча, губы плотно сжав.
Историю его отец кое-как замял, но мальчика она по-своему сломила: он не разговаривал, всех дичился и ни на что не реагировал. Даже после того, как его мать изобрела-таки нужный амулет, больше необходимого минимума из Монти было не выжать: ему больно было говорить, причём боль та была не физического или даже магического, а просто психологического свойства.
Ох, как долго мы его приучали, что с нами можно разговаривать без амулета! Сан изобрёл специальный кулон, поглощающий проклятья, и его тестировал посредством задушевных бесед. Лис, у которой была куколка, способная и не такую атаку отбить, не отставала от Монти, если он не говорил хоть пары фраз. Я, умея отлично обращаться с щитами, всякий раз просила его потренироваться со мной, объяснить учебный материал - и он кивал, пряча блестевшую в глазах благодарность.
Но больше всех сделала Ана. Она притаскивала ему сладости, тормошила, щебетала не умолкая, обнимала, говорила, что у него красивый голос - и вроде бы даже не врала.
Так или иначе, старания наши дали плоды. Хоть и не сразу, но попытки говорить перестали причинять ему боль, а с нами он и вовсе иногда даже почти смеялся.
Помню, к профессору Балу приезжала - разумеется, инкогнито - мама Монти, сулила невиданные деньжищи, если магистр согласится быть учителем только для её сына (чтобы её деточке не приходилось общаться со всякими уличными отбросами, так сказать). Бал отказался, конечно, и сказал, что за прогресс надо благодарить нас, а особенно Ану. Родовитая колдунья посмотрела на "нелепую девицу" в священному ужасе и уехала, ни слова благодарности не сказав. Монтя тогда тоже отлучился, и оно как-то совпало, что в родовом поместье его семьи случился магический взрыв - без жертв, но Монтя по возвращении весточек из дому долго не получал. Позже письма и подарки возобновились, но практика семейных встреч увяла, так сказать, на корню.
