Книга Три мужа и ротвейлер - Наталья Александрова

Я с любопытством смотрела на него.

Страх мой прошел, хоть все это было очень странно. Ясноодно: у него нет ни одного близкого человека, раз с такой деликатной просьбойон обратился ко мне — совершенно посторонней женщине. Хотя.., возможно, онперенес на меня свою симпатию к Валентину Сергеевичу? Естественно, кВалентину-то Сергеевичу он бы обратился обязательно, раз они находились вдружеских отношениях, Валентин Сергеевич вообще умел расположить к себечеловека. Но с другой стороны, насколько я знаю, друзей Валентин Сергеевичвыбирал осмотрительно. Так что уж если Он проводил время с Эриком, то я смеломогу считать последнего порядочным человеком.

Внезапно лицо Эрика залилось краской стыда, и он снесвойственной горячностью произнес:

— Простите, что я предлагаю… Это немыслимо. Может быть,в бессознательном состоянии я становлюсь агрессивен. Как я могу подвергать вастакому риску. Это была явная глупость, — и он отвернулся.

— Глупости! — сердито воскликнула я:

— Это как раз сейчас вы говорите глупости.

Я не верю, что вы можете быть опасны, потому что иначе вы быломали вещи, били посуду… Скорее всего, это просто обморок от переутомления.Так что н?? волнуйтесь.

Я просто посижу с вами, заварю кофе… Или лучше чай — кофевас еще больше возбудит.

А потом мы с вами этот чай выпьем, и я вам расскажу, что выспокойно просидели целый час в кресле. Я уверена.

— Правда? — с надеждой спросил Эрик. — Но всеже я опасаюсь…

— Никакой опасности нет, я в этом не сомневаюсь, —твердо ответила я.

Честно говоря, в глубине души, я была далеко не так уверенав этом, как старалась показать. Хотя Эрик мне стал симпатичен после того, как яузнала, что он дружил с Валентином Сергеевичем, но кто его знает — не выдумалли он всю историю… Странные какие-то провалы в памяти. Но с другой стороны, вотмои мужья, например, тоже думают, что у меня крыша не на месте, потому что я целымиднями якобы торчу дома и ничего не делаю, а ведь моему поведению есть самоепростое объяснение. Так что я прониклась к Эрику сочувствием и дажесостраданием. Кстати, эти качества тоже раньше не входили в список моихдостоинств.

Раз уж я дала обещание побыть с Эриком в его квартире, назадходу не было. Перекрестившись в душе, я вошла в гостиную.

Комната произвела на меня приятное впечатление. Хотя онабыла достаточно стандартно, точнее «евростандартно» обставлена и отделана, ново всем чувствовался хороший вкус — светло-бежевые стены перекликались сзолотисто-коричневыми шторами и обивкой мебели, с мягким коричневым ковром.

Но лицо этой квартире придавали великолепные фотографии,которыми были увешаны стены — фотографии животных, особенно собак. Я увлекласьразглядыванием этих мастерски сделанных снимков и на какое-то время забыла, длячего вообще пришла.

Оглянувшись на Эрика, чтобы спросить, — он ли авторэтих снимков, я испугалась.

Эрик стоял посреди комнаты с видом манекена. Лицо его былоудивительно бледно и не выражало абсолютно ничего. С живым человеком так небывает — его лицо всегда выразительно, на нем отражается целый ряд чувств иощущений, переходящих одно в другое, непрерывно меняющихся.

Лицо Эрика можно было сравнить только с маской. Он стоял совершеннонеподвижно в течение, вероятно, минуты или двух, а затем пришел в движение некак нормальный живой человек, а как заводная кукла. Он подошел к письменномустолу, сел в кресло, включил компьютер. Я тихонько подкралась к нему сзади истала наблюдать через плечо.

У меня было странное чувство — быть может, Эрик просто меняразыгрывает? Трудно поверить, что человек может работать за компьютером вбессознательном состоянии, однако его лицо было таким же неживым и лишеннымвыражениями, движения механическими, как у робота. — Я человек,равнодушный к техническому прогрессу. Нет, разумеется, мне нравятсяэлектрический чайник, кофеварка и стиральная машина «Сименс», я считаю, что ониочень облегчают жизнь. Но стремления все время переделывать свою жизнь по-новому,я не испытываю. Например, я не могу понять, как можно ночами проводить время,гуляя по Интернету. Мне возражают, что интернет дает возможность общатьсяпрактически с любым человеком земного шара. Но я совершенно не хочу общаться слюбым. Что я ему скажу? Привет, меня зовут так-то?

И это называется общение… Но, разумеется, это мое личноемнение, я никому его не навязываю. Так что компьютер я использую как пишущуюмашинку, чем очень был недоволен в свое время мой третий муж Олег.

Он утверждал, что я уподобляюсь пещерной женщине, котораятолчет корешки точными инструментами, похищенными ее мужем с корабляинопланетян, вместо того чтобы использовать эти инструменты по назначению.

На что я отвечала, что пещерной женщине нужно толочькорешки, остальное ее не интересует. Так и мне, нужно печатать переводы, аостальные возможности компьютера меня мало трогают.

Так что в случае с Эриком я могла только определить, что онзапустил бухгалтерскую программу. Он сформировал на экране какой-то документ инаправил его на печать.

Склонившись на ним, я прочла: «Платежное требование». Эриквзял лист, положил его в пепельницу, щелкнул зажигалкой. Когда листок догорел,он встал и с пепельницей в руке пошел на кухню. Движения его были такими жемеханическими. Он открыл кран, смыл пепел в раковину и отнес пепельницу обратнона письменный стол. Поставив ее на место, Эрик откинулся в кресле и закрылглаза.

Я тихонько переступила с ноги на йогу, потому что раньшебоялась даже пошевелиться, потом на цыпочках отошла от письменного стола иприсела на диван. Минут через десять лицо Эрика порозовело, он потянулся иоткрыл глаза. В первый момент глаза его были затуманены пеленой, и он улыбнулсямне по-хорошему, как близкий друг или даже не друг, а больше… И только язахотела улыбнуться ему в ответ, потому что невозможно было не ответить на егоулыбку, как Эрик, очевидно, окончательно пришел в себя и посмотрел на менястрого.

— Что со мной было? Я спал или был в обмороке?

— Вы что — действительно ничего не помните? —теперь уже я смотрела на него строго и с некоторым недоверием.

Все же у меня в голове до конца не укладывалось, что человекможет ходить, действовать, даже работать за компьютером — и при этом несознавать своих действий и не помнить о них через полчаса.

— Совершенно ничего не помню, — растеряннопроговорил Эрик.

Я подробно рассказала, что он делал и как себя вел. Услышав,что он напечатал на компьютере платежное поручение, Эрик нахмурился.

— Совершенно не понимаю, как такое возможно? Может, ябессознательно повторяю те действия, что делаю иногда в течение дня? Но обычноплатежки печатаю не, я, а бухгалтер… Особенно странно то, что я потом сжеглист… А вы не запомнили, что там было, в этой платежке?