Книга Хозяин жизни - Надежда Мельникова

— В ресторане отеля проходит бизнес-встреча, — обращает на себя внимание администратор, — владельцев и иностранных инвесторов. Вы не могли бы войти и не сидеть на проходе? Это не слишком удобно.

Я понимающе киваю, обуваюсь и захожу внутрь. Я не изменяю себе, на мне снова длинная белая юбка и розовый совсем тонкий свитер на одно плечо, я долго искала по магазинам такой же, как носила в универе. Огромные зеркала холла в золотой оправе повторяют мое отражение тысячу раз. Здесь столько подсвечников и канделябров, что от блеска хочется зажмуриться. Огромная люстра по центру, почти до середины высоты помещения, завораживает. Мне нужно подняться на лифте до третьего этажа, там расположена игровая зона и спортивный зал. Справа от меня банкетный зал, слева огромный конференц-зал со сценой и видеопроектором. Седовласый мужчина в синем пиджаке и белоснежной рубашке громко смеется, открывая полностью стеклянную дверь, тем самым привлекая мое внимание к ресторану. Внутри все столы устланы шикарными скатертями и заставлены множеством фарфоровых тарелок с золотыми каемочками. Стекло фужеров настолько прозрачно, что, если бы не темные ножки, я бы вообще их не заметила.

Залюбовавшись сервировкой, я медленно ползу по залу, натыкаясь на пристальный взгляд тёмно-карих, почти чёрных глаз невообразимой глубины и выразительности. Замираю, глядя на шикарного мужчину за столом. На нем невероятно хорошо сидит строгий деловой костюм, волосы зачесаны назад, и мысленно я медленно стекаю на пол, потому что никто на меня так не действует. И я думаю лишь об одном, что хочу глубоко вздохнуть, но не получается.

Дусманис медленно кивает, приветствуя меня, я киваю в ответ и, собрав всю силу воли, шагаю вперед к лифту. Мы родственники, почему бы просто не поздороваться? Все хорошо, у меня все хорошо.

Глава 21

— Ты в порядке, Маш?

Пока поднималась сюда на лифте, в зеркале обнаружила свою смертельную бледность. Наверное, поэтому подруга спрашивает о моем самочувствии. Я просто расстроилась из-за Катьки и ее расставании с Петькой и ничего больше.

— Да, а что? — переспрашиваю подругу.

— Выглядишь, будто приведение увидела.

— Приведений не существует, Кать, — улыбаюсь слишком натянуто, подруга щурится, будто подозревает.

Я смотрю на нее, хлопая ресницами, и снимаю туфли, ступая в игровую зону. Не хочу говорить, что только что видела Дусманиса и сердце теперь бьется в ритме барабана. А еще опять что-то с дыханием. Все это неважно, мало ли сколько знакомых мы встречаем за день в одном и том же городе. Артур сегодня обещал мне классный семейный просмотр популярной исторической драмы, закажем чего-нибудь вкусненькое и завалимся под одеяло, будем в обнимку следить за баталиями на экране. Разве не об этом мечтают многие одинокие женщины? Вот взять Катьку, она придет домой и даже поужинать ей будет не с кем. Я счастливая женщина. Катька больше ничего не спрашивает и отвлекается на детей, да и меня тут же обступают мои первоклашки. Вешаются на шею, накручивают на пальцы распущенные волосы. Один из мальчишек спрашивает ни парик ли у меня на голове, и что в отличие от его мамы, я худая и длинная.

Я люблю детей за их непосредственное отношение к жизни. Они что думают, то и говорят, а взрослым так часто нужно лгать или притворяться. Внимательно слежу за тем, как мальчишки съезжают по трубам и горкам, девочки куролесят в бассейне, наполненном пластиковыми, разноцветными шариками. Кто-то прыгает на батуте, а несколько мальчишек строят башню из больших мягких кубиков. В моем классе есть девочка с диабетом первого типа. Дашенька заболела, когда ей было всего два с половиной года. Сейчас ей шесть, и за ней я слежу особенно тщательно. Дело в том, что физическая нагрузка может привести к резкому снижению сахара в крови, и тогда Даше станет плохо. А если этот процесс затянется дольше, Даша и вовсе может впасть в кому. Ее мама проинструктировала меня, и на этот случай в ее поясной сумочке всегда есть тюбики с сиропом и таблетки декстрозы, которая в десятки раз слаще сахара и действует на кровь быстрее.

Однако дети, кроме всего прочего, бывают очень жестоки. И вот сейчас семилетний Игнатов, который понятия не имеет через что проходит эта красивая девочка каждый день, обзывает ее.

— Наркоманка, наркоманка! — прыгает вокруг Даши Игнатов.

Все потому, что перед обедом девочке делают инъекции инсулина. Откуда он только слова такие знает? Даша молодец, она сжала губки и молчит, а этот малолетний идиот прыгает вокруг нее, словно тупиковая ветвь обезьяны, так и не прошедшая через эволюцию.

— А ну-ка перестань, Игнатов! А то я поставлю тебя в угол, и ты будешь стоять там, пока не поймешь, как надо себя вести! — лезу я через пластиковые цветные шарики, но постоянно проваливаюсь.

Игнатов шустрее, он прыгает и, схватив Дашину сумку с пояса, срывает ее с ремня, затем также ловко запрыгивает на подоконник и умудряется открыть окно. Он знает, как важна для Даши эта сумка и он швыряет ее в окно. Мы с Катей в шоке поворачиваемся друг к другу. Кидаемся к подоконнику, снимаем оттуда ученика и, перегибаясь через проем, смотрим вниз.

— Почему на окнах нет замков?! Это небезопасно для детей! А если вниз полетит ребенок, а не сумка?! — кричу я так громко и жестко, что все дети оборачиваются, работница отеля начинает оправдываться.

Даша поджимает губу, я закрываю окно и сажусь перед ней на колени, она начинает плакать, а я понимаю, что это плохо, очень плохо.

— Тише, девочка, сейчас я все исправлю. — Вроде бы когда она рыдает сахар растет, а не падает, — натягиваю туфли, — адреналин. Но это не точно.

Я со злостью смотрю на Игнатова, который хоть и стоит в углу, но так громко ржёт, что мне хочется прибить его.

— Если она помрет, нас посадят, — шепчет уголком губ Катя.

Зыркаю на нее исподлобья.

— Прекрати сейчас же говорить такие вещи.

— Она за край козырька зацепилась, на самом углу висит, если палкой поддеть, ты скинешь, — орет в мою удаляющуюся спину Катя. — А-то пока будешь кого-то из персонала искать она…

— Замолчи!

По совету Катерины на пляже я нахожу длинную палку. Несколько мгновений думаю, потом все же перелажу через невысокий палисадник, подхожу к козырьку. Страшно, что кто-нибудь увидит то, чем я занимаюсь, но это мой недосмотр. В следующий раз проверю окна прежде, чем пускать детей в игровую. И когда я, встав на носочки, поддеваю ремешок сумки, и она летит вниз, ко мне подбегают сразу два охранника и хватают за руки. Становится так жутко страшно, что я, растеряв всю свою храбрость, начинаю заикаться. Они шутят про то, что я могла бы заслужить свою свободу,

дергают меня за локти и тащат по коридору. Они называют меня воровкой и грозятся вызвать полицию, при этом громко ржут и перекидываются матерными репликами, от которых у меня уши вянут. Так сильно дергают меня за руки, что мне кажется, что они просто вывернут их. Но коридор заканчивается, и мужики толкают меня в чей-то кабинет, где на двери крупными буквами написано «управляющий».