Книга Рыцари плащаницы - Анатолий Дроздов

Козма устал первым. Благоразумно решив, что жизнь дороже чести, он швырнул в сарацина арбалет и пустился бежать. Но почти тут же врезался большим пальцем ступни камень, упал, вскрикнув от боли. Перевернувшись, хотел вскочить, но не успел. Холодно сверкнувшая полоса металла взмыла над его головой. Козма зажмурился…

Металл звонко ударился о камень. Козма открыл глаза. Сарацин, выронив саблю, стоял над ним, покачиваясь. Трехгранный наконечник стрелы торчал у него из горла; стрела вошла в затылок и пробила шею навылет. Ноги сарацина подогнулись, он упал рядом с Козмой на бок. Захрипел.

Козма вскочил и подобрал саблю. Глянул вперед. На самом верху каменной стенки стояла Стелла, в одной рубашке, и целилась из лука в спину врага Роджера. Хлопнула тетива, наконечник стрелы высек сноп искр о сарацинскую кольчугу, но все же пробил ее. Сарацин недоуменно отпрянул, оглядываясь, на мгновение забыв о противнике. Роджер прыгнул и страшным прямым ударом пробил доспех на груди врага. Тот мешком повалился на камни.

Противник Иоакима, оставшись в одиночестве, стал отступать, уже не думая о нападении. Иоаким воспользовался этим и достал, наконец, свой кистень. Раскрутив его над головой, ударил поверх круглого щита. Сарацин вскрикнул и выронил щит. Вторым ударом Иоаким прикончил его.

Стелла спустилась вниз, подбежала к сарацину, что все еще корчился под стенкой, и, пустив стрелу в упор, буквально пришпилила его к дороге. Затем проделала тоже с противником Кузьмы: тот все еще хрипел и корчился. Получив стрелу грудь, сарацин затих. Покончив с последним раненым, Стелла оглянулась. Глаза ее сияли бешеным огнем, зубы оскалены.

– Где Ги? – спросил Роджер.

– Там! – указала Стелла на стенку. – Стрела пробила ему руку!

– Но вторая-то цела! – сердито сказал Роджер.

– Я займусь им, – сказал Козма.

– Потом! – махнул рукой рыцарь. – Потерпит!

Он зашагал вниз, шлепая по камням босыми ногами. Ватага потянулась следом. Они быстро преодолели путь к ущелью и остановились, пораженные. Светила луна, заливая все вокруг зыбким светом, мирно догорали костры, вокруг которых лежали люди. Как будто спали. Развалившись на кошмах или свернувшись калачиком, подложив под голову седло или прикрыв ее полой халата. Но никто из сарацин не двигался, не шевелился, как то бывает пусть со спящими, но живыми.

Козма, не утерпев, подбежал к ближнему костру. Сарацины лежали вкруг него со спокойными лицами. Козма присел и дотронулся до одного. Отдернул руку – кожа оказалась холодной.

– Сеиф и его воины знают дело! – хрипло сказал за его спиной Роджер.

– На них нет крови! – изумленно сказал Козма, вставая.

– Если сонного резать ножом, обязательно вскрикнет, – хмуро пояснил рыцарь. – Ткнуть шилом в ухо – даже не проснется! Сеиф и его дьяволы раньше служили у ассасинов, научились…

– Не по мне это – сонных колоть! – сердито сказал Иоаким, поднимаясь от тела убитого сотника, которое он по примеру Козмы внимательно осмотрел. – Я привык в бою…

Роджер смерил его тяжелым взглядом.

– Там наверху, мы с двумя не могли справиться! Здесь четыре десятка! Ты видел хоть раз, как мамлюки режут голову живому человеку, чужестранец! Вот эти, что лежат вокруг! Дети Сатаны! Им нужно не просто убить человека, а смотреть, как он мучается. Сначала страдальцу ножом перерезают глотку, человек начинает захлебываться собственной кровью, ему больно, но он не кричит – не может. Потом жертве начинают пилить позвонок… Мамлюки громко смеются и хлопают в ладоши, видя, как мученик сучит ногами и руками – им радостно. В чем ты можешь упрекнуть моих воинов? Сарацины умерли во сне, без страданий…

– Я б сама их резала! – бешено выкрикнула Стелла. Подбежав к мертвому сарацину, она яростно пнула его сапожком. – Падаль!

– Кровь Вильфреда… – усмехнулся Роджер, но не закончил. В отдалении послышался цокот копыт.

Подскочив к костру, Роджер схватил копье. Иоаким последовал его примеру. Козма, бросив саблю, подобрал арбалет. Стелла наложила стрелу на тетиву лука. Цокот доносился все ближе, скоро из-за скалы показались морды коней. Роджер всмотрелся и опустил копье.

– Готово, господин! – ощерился Сеиф, спрыгивая коня. – Мы перестреляли стражу. Они не успели понять…

Роджер молча обнял его.

– Все кони ваши! – крикнул он подъехавшим воинам. – Все, что здесь лежит – ваше! Вся добыча…

Туркополы оживленно загомонили, спрыгивая с коней. Роджер повернулся и пошел к башне.

– У тебя кровь, рыцарь! – сказал Козма, поравнявшись. – Дай гляну!

Роджер отмахнулся. Перед стенкой, где лежали тела убитых сарацин, он вдруг остановился и резким движением воткнул меч меж камней – рукоятью кверху. Опустился на колени, осеняя себя крестом. Зашептал молитву.

Стелла встала на колени позади Роджера; следом, после некоторого колебания, присоединились Козма и Иоаким.

– Патер ностер! – возгласил рыцарь.

– Патер ностер! – нестройно повторила ватага.

– Ты явил чудо, поразив всех наших врагов и сохранив нас, – продолжил Роджер. – Великая милость для грешных рабов Божьих! Веди же и впредь нас путями своими…

5.

Козма догнал Роджера и поскакал рядом – нога к ноге. Рыцарь хмуро глянул на незваного соседа.

– Ги совсем плох! – сказал Козма.

Роджер не ответил.

– Стрела раздробила ему локоть. Когда я вытаскивал наконечник, кончик обломался и остался в кости, – продолжил Козма.

– Сарацины так делают нарочно: или надсекают наконечники или куют их из хрупкого железа, – сердито пояснил Роджер. – Застрянет в кости или меж ребер, а добрый христианин мучайся! Адово семя!..

– Кость воспалилась, рука почернела, у Ги лихорадка, – сказал Козма. – Он постоянно впадает в беспамятство.

– Хочешь, сказать, что Ги умирает?

– Ему надо помочь.

– Как? Я приказал сделать конные носилки, дать ему вина с травами, чтобы унять боль. Что еще?

– Надо остановиться.

– Нельзя подвергать опасности всех из-за того, что одному плохо.

– Ги нужно лечить. Я отрежу ему больную руку. Иначе он умрет.

Роджер пристально посмотрел на Козму. Тот понял.

– Я уже делал это, рыцарь!

– Ты уверен, что Ги выживет?

– Совершенно не уверен! Но если не сделать, умрет непременно.

– К вечеру мы будем в христианском селении, там есть храм и кладбище при нем. Если Ги будет жив, его исповедуют, причастят. Если умрет, отпустят грехи посмертно. Он воин, павший в битве за веру, душа его будет в раю. Я дам денег на траурную мессу.

– Христианин должен помогать ближнему жить, а не умирать.