Книга Дорогой надежды [= Дорога надежды ] - Анн Голон

Да он же, французский пират из Голдсборо.

Надо ли это было понимать так, что они говорили о Жоффрее?

И означало ли это, что Жоффрей по-прежнему оставался в глазах Массачусетса французским пиратом? А если да, надо ли думать, что не кто иной, как Жоффрей, привез… ангелов?

Она внезапно впала в глубокий сон, пробудившись от которого, не могла поверить, что стоял все тот же день и она проспала не более часа.

Миссис Кранмер вновь находилась в ее спальне со второй найденной серьгой, и Анжелика, отдохнувшая, не только узнала хозяйку дома, но и обрадовалась ее появлению, ибо в дальнейшем именно ей стала обязанной наиболее связным представлениям о событиях дней, проведенных ею в беспамятстве. Миссис Кранмер то появлялась, то исчезала, однако у Анжелики сложилось впечатление, что она непрерывно пребывала на посту то у изножия кровати, то в проходе между альковом и стеной. Так оно отчасти и были в действительности, ибо бедная миссис Кранмер, потрясенная всем происшедшим в ее доме, понимая, что бессильна что-либо изменить и никто ей не подчиняется, находила приют у Анжелики, видя в ней, несмотря на ее слабость, благодарную слушательницу. Эта англичанка питала слабую надежду на то, что, войдя в курс известных событий, графиня де Пейрак при случае замолвит за нее словечко.

Поэтому прежде всего благодаря ей получила Анжелика кое-какие сведения о тех, кого она про себя еще называла ангелами. Этот рассказ растянулся на три встречи, но такой длинной и странной оказалась история, что Анжелике почудилось, будто она слушала какую-то нескончаемую восточную сказку наподобие тех, что целыми-днями рассказывают в исламских городах нищие.

Миссис Кранмер начала слишком издалека, вспомнив небольшую группу «квакеров», явившихся лет десять назад искать убежища в Салеме после того, как большинство из них подверглось в Бостоне тюремному заключению и наказанию плетьми.

Их приняли не столько из-за терпимого отношения к членам неизвестной секты, почитаемой массачусетскими теологами одной из наиболее опасных, сколько из-за желания досадить бостонскому губернатору Уинтропу. Впрочем, они были немногочисленны, обещали вести себя скромно, уважать гражданские законы и воздерживаться от обращения новых адептов в свою сомнительную веру. Среди них находилась очень молодая вдова по имени Рут Саммер. Так вот, ока сразу же попросила принять ее в число салемских пуритан, сетуя на то, что была сбита квакерскими наставниками с праведного пути. Истина, единая и неделимая, которая, как это было со всей очевидностью установлено, вышла очищенной и возрожденной из Реформации, религиозного уважения, возглавленного вдохновенным немецким монахом Мартином Лютером, подхваченного просвещенным французским священником Жаном Кальвином, освободившись от ошибок галликанства, благодаря самоотверженной борьбе великого шотландского философа Джона Кнокса, ярого поборника пуританства, нашла свое законченное выражение, проложив себе дорогу среди dissidentes [6] или гонимых «нонконформистов». По прошествии века, отделившись от колеблющегося пресвитерианства, она смогла стать purissinia religio, чистой и незапятнанной религией, черты которой, намеченные вслед за израильскими пророками в Послании апостола Якова и во всем Новом Завете, воплотились затем в «конгрегационализме», легшем в основу Массачусетской хартии, узаконенной ныне в Салеме.

Рут Саммер пришлось выдержать строгий экзамен. Следует признать, что она отдавала себе отчет, с кем имеет дело, и досконально изучила историю вопроса, не оскорбив суровых стражей закона, определявших судьбы штата, ошибочным отождествлением их с сонмом единоверцев, которых по привычке и для большего удобства стали называть одним словом — «пуритане».

А так как она обнаружила ум и хорошую осведомленность в начатом деле, ее приняли в общину. Она обжилась тем быстрее, что вышла замуж за Брайена Ньюмена, жителя Салема, обратившего на нее внимание на процессе и пожелавшего взять ее в жены.

Они получили в аренду ферму в окрестностях города и составляли примерную пару в столице Массачусетса вплоть до того дня, когда…

Добравшись до этого места своего рассказа, миссис Кранмер запнулась, огляделась, после чего наклонилась к уху Анжелики. Ее голос перешел на шепот. До того дня, когда Рут Саммер, ставшая Рут Ньюмен, супругой достопочтенного Брайена Ньюмена (голос миссис Кранмер стал еще тише, а глаза еще больше расширились) «увидела в пруду Номи Шипераль …».

Произнеся эту загадочную фразу, миссис Кранмер выпрямилась. Затем умолкла, как бы придавленная воспоминанием.

— А что Номи Шипераль делала в пруду? — после некоторой паузы спросила Анжелика.

Англичанка сжала губы, и ее лицо приняло отсутствующее выражение. С тех пор много воды утекло, и она плохо помнит, сообщила она таким тоном, который свидетельствовал о том, что, напротив, помнит все слишком хорошо.

— Во всяком случае, — заметила она, покачивая головой, — родители Номи Шипераль не заслужили такой дочери.

Появление служанки прервало ее рассказ, и ей пришлось замолчать.

Когда миссис Кранмер возобновила свое повествование — случилось ли это через час или на следующий день — Анжелика почти забыла эту историю, задаваясь вопросом, зачем миссис Кранмер ее ей рассказывает. Английские имена путались в ее голове…

Тем временем она узнала, как зовут ее собственных детей: девочку Глориандрой, мальчика — Ремоном-Роже. Почему именно так? Кто дал им эти имена? Были крестины или только крещение? Мысль о крещении, вылетевшая у нее из головы в то время, как ее малыш находился в смертельной опасности, не давала ей покоя. Неужели и вправду она стала безбожницей?

«Может быть, и безбожницей, но не удаленной от Бога», — поспешно сказала она себе.

«Я взял тебя и пустил в открытое плавание», — произнес голос, эхо псалма, исполненного нежности и участия.

Миссис Кранмер, казалось, не терпелось продолжить свою историю.

— С самого рождения Номи Шипераль всем было известно, что она колдунья, но окончательно в этом убедились после случая с вдовой Рут Саммер, женой Ньюмена. Поскольку последняя, увидав ее в пруду, недолго думая, выпрыгнула из двуколки, заключила в свои объятия, поцеловала в губы и увела в хижину в глубине леса, в которой она жила до замужества. С тех пор они не расставались. Это послужило лишним подтверждением тому, что Номи Шипераль колдунья, но также и тому, что Рут Саммер-Ньюмен, о квакерском прошлом которой давно забыли, ибо она неукоснительно соблюдала все религиозные обряды и давно уже не поддерживала никаких связей со своими бывшими единоверцами, под ритористической личиной новообращенной всегда скрывала более чем сомнительное лицо неофита. Ибо разве можно считать нормальным, что, владея фермой, хлевом, гумном, овчарнями, не говоря уже об амбарах и лавочке в порту, она тайно от всех сохранила за собой в лесу хижину, куда, как это вскоре стало известно, частенько наведывалась одна, будто бы по дороге на рынок, где продавала колбасы и сыры? Не для того ли она уединялась в этой хижине, чтобы общаться с Дьяволом?