Книга Единственный свидетель - Наталья Александрова

Утром, когда Костромин пришел в свой рабочий кабинет, у негона столе заверещал зуммер внутреннего телефона.

— Юрий Николаевич, — защебетала в трубке секретарьуправляющего, — зайдите срочно к Артуру Виленовичу!

По ее тону Костромин понял, что дело нешуточное и действительносрочное. Он чуть не бегом отправился к шефу. В приемной секретарша Раечкашепнула ему, указывая на дверь:

— Двенадцать баллов!

Это было серьезно. До сих пор ее штормовые предупреждения неподнимались выше девяти.

Костромин глубоко вдохнул и выдохнул воздух, распахнул дверьи вошел в кабинет.

Шеф сидел за столом, набычившись, красный и толстый, какастраханский помидор, и смотрел на вошедшего взглядом, полным такой ненависти,что Костромин ощутил, как на нем дымится костюм.

— Артур Виленович, вызывали?

— Вызывал, вызывал, — голос управляющего былподозрительно тих, почти ласков, — ну и как у тебя идет расследование?Нашел пропавшие деньги?

— Артур Виленович, вы же понимаете, все непросто! Я, сосвоей стороны, делаю все возможное…

— Все возможное?! — заорал шеф так, что с полкисвалился сувенирный хрустальный кубок и разбился вдребезги. — Всевозможное ты делаешь?! А ты, козел, знаешь, что дружок твой Строгановжив-здоров и по городу шляется?

— Что вы, Артур Виленович, — забормоталКостромин, — как это возможно… Он же погиб, в машине сгорел напрочь… Прямоздесь, все видели…

На глазах свидетельницы… Этого никак не может быть, чтобы онжив…

— На глазах свидетельницы, так ее разэтак!

Свидетельница — его девка, весь банк про это знает, она нетолько покажет, что смерть его видела, она покажет, что он из мертвых воскрес,если он ей велит! Я когда еще сказал ее в работу взять, а ты, так твою разэтак!

— Артур Виленович, поясните, пожалуйста, откуда такаяинформация, что Строганов жив? — лебезил Костромин.

— Откуда-откуда! — Шеф начинал понемногу отходить,выбросив, видимо, излишек адреналина. — От верблюда! Следовательпрокуратуры со мной разговаривала, Громова, оказывается у них есть сведения,что Строганова видели позавчера, живого и невредимого.

— Где его видели? — спросил Костромин сухимделовитым тоном.

— В почтовом отделении, почти рядом с домом, какговорится, по месту жительства. Корреспонденцию получал до востребования.

— Достоверны ли эти сведения? — позволил себеусомниться Костромин. — Даже если допустить, что Строганов действительножив, — Костромин произнес эти слова с интонацией сугубогонедоверия, — то неужели он пришел бы получать корреспонденцию подсобственным именем, да еще рядом с домом? Ведь его кто угодно мог опознать —жена, соседи… Кроме того, ведь был же труп в машине!

— А кто тебе сказал, что это был его труп?

Положил вместо себя бомжа какого-нибудь, а сам смылся!

Юрий Костромин много лет отработавший в так называемых«компетентных органах», конечно, никогда не выдавал своих эмоций — он некраснел, не бледнел, не заикался; но одно внешнее проявление стресса он так ине научился контролировать. Когда он нервничал, у него потели ладони. Вот исейчас, при последних словах управляющего, его ладони предательски покрылисьиспариной. Никак не выдавая волнения ни голосом, ни мимикой, он сказалуправляющему:

— Все происходило на улице, днем.., нет, не могу себепредставить, чтобы он успел выскочить из машины и заменить себя другимчеловеком!

Но теперь это уже не проверишь…

— Почему же не проверишь? Ты из себя дурака-то нестрой. Следовательни.., как ее… Громова уже получила санкцию прокурора наэксгумацию трупа.

— Вот даже как! Но ведь там все сгорело!

— Ну почему же все.., зубы-то наверняка остались, а позубам человека элементарно опознать можно… Он же лечился небось у зубного, тамкарточка есть, все написано — где пломба, где коронка… Так что, Юра, еслидружок твой жив, — управляющий с явным злорадством сделала ударение наслове «дружок», — мы это уже послезавтра узнаем и будем сами его искать!

— Артур Виленович, очень хорошо, что следствиестронулось с мертвой точки, я этому искренне рад, — произнося эти слова,Костромин как бы ненароком отошел за сейф, где управляющему его не было видно,и вытер руки носовым платком — на тот случай, если он удостоится «высочайшего»рукопожатия.

— Вот ты мне и скажи — где твой дружок закадычный зубылечил. Ты ведь по должности все про всех знать должен, а уж про него-то иподавно — небось все вместе делали — и в баню, и по бабам, и к зубному.

— Разумеется, я знаю. Кстати, мы с ним в разныеполиклиники ходили, я — в «Меди», а он — в «Стому».

— Вот и славно. Завтра его, любезного, откопают, тысообщишь.., как ее.., все фамилию забываю… Громова! Ты ей сообщишь, что дорогойпокойник лечился в «Стоме», а там уж она пусть сама разбирается — сам он вмашине сгорел или исполняющий его обязанности неизвестный.

И учти, Юра: если в машине не Строганов сгорел, —управляющий снова поднял на Костромина тяжелый взгляд, — ты у меня пожалеешь,что на свет родился.

Костромин беспокоился напрасно — Артур Виленович на прощаниеруки ему не пожал, а просто отпустил кивком головы. После его ухода управляющийзадумался: раньше он никогда так много с Костроминым не общался, и теперь еготерзал вопрос — от природы ли тот такой дурак и Строганов привел его в банк,чтобы иметь преданного человека, или Костромин весьма неудачно притворяетсяполным идиотом и размазней, чтобы свалить потом все дело на него, управляющего,и выставить его перед хозяевами денег в невыгодном свете. Он вызвал свою личнуюохрану и приказал в ближайшие два дня не спускать глаз с Костромина, а послеэтого еще долго сидел в кабинете, мрачно насупив брови.

* * *

Следователь Громова послала своего молодого сотрудника ДимуВострикова в стоматологическую фирму с недвусмысленным названием «Стома» зазубной картой покойного Строганова. Дима приехал в эту фирму не без мелкойвнутренней дрожи — он, как и большинство настоящих мужчин, с детства ужаснобоялся зубных врачей. Сейчас его страх был совершенно необъясним: он несобирался лечить свои зубы, в этой фирме ему лечиться было просто не покарману, но от правды никуда не денешься — Дима боялся.

Помещение фирмы было отделано с пугающей роскошью. Подвеснойпотолок чуть ли не золотой, отделка стен вызывала в памяти сказки тысячи иодной ночи. Дима робко вошел.., в обычной поликлинике это называютрегистратурой, но в данном случае такое вульгарное слово было явно неуместно.

Очаровательная девушка в чем-то, на Димин неопытный взгляд,не то от «Диора», не то от «Кардена», стилизованном под белый халат медсестры,вспорхнула ему навстречу с ослепительной улыбкой. Правда, разглядев Диминнеказистый костюм, девушка поубавила сияния.