Книга Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

Старый оштукатуренный дом неприветливо глядел на Макараузкими щелями из-за неплотно прикрытых занавесок. Подумав, Илюшин протянул рукук сирени над палисадником и покачал веткой, словно собираясь ее отломать.

Шторы на окне зашевелились, как если бы от них кто-то быстроотошел, в следующую секунду дверь распахнулась, и на крыльце показался человек.Илюшин ожидал, что на него будут кричать и ругаться, однако хозяин неторопливосошел со ступенек и подошел к своему драгоценному кусту.

– День добрый тебе, – усмехнувшись, сказалон. – Хочешь ветку сорвать для девушки, попроси по-человечески, а неломай.

– И что, разрешите? – полюбопытствовал Илюшин.

– Нет, конечно. Но совесть твоя будет чиста, – ответилхозяин дома.

Ему было около пятидесяти, но в отличие от своего соседавыглядел он мужиком в расцвете сил: широкоплечий, коренастый, крепко стоящий насвоей земле. Лицо у него было загорелое и обветренное, в гладких черных волосахпросматривались светло-серые, почти серебристые пряди. Умный взгляд,наблюдательный и цепкий… Илюшин решил, что Валентин Ованесович человек непростой, совсем не простой, хотя и хочет таковым казаться.

– Совесть моя будет чиста в любом случае, –улыбнулся Макар, – потому что ломать вашу сирень я не собирался. Хотелтолько посмотреть. Эльвира Леоновна рассказывала, что вы выращиваете какой-торедкий сорт.

На всякий случай он внутренне приготовился к такой жереакции, как у старика из синего дома. Но сосед Шестаковых по фамилии Корзунлишь кивнул в ответ.

– Точно, выращиваю. «Сумерки» называется. Впрочем,редкого в нем ничего нет – обычная окультуренная сирень. Люблю я цветы.

Он улыбнулся широко, обезоруживающе.

– А ты, значит, временный жилец нашей Эльвиры Леоновны.Ну что ж, давай знакомиться. Зовут меня Корзун, – фамилию он произнес так,словно она была именем. – Валентин Ованесович. А ты называй как тебеудобнее – можно и без выкрутасов, Валентином. Валей только не надо, я этого нелюблю.

– А я Макар, Макар Андреевич.

Корзун протянул было руку, но спохватился и отдернул.

– Через забор здороваюсь, совсем от людей отвык, –укорил он себя и, открыв калитку, пожал руку Макару. Рукопожатие у негооказалось крепким, под стать ему самому.

– А я опасался, что вы на меня собак спустите, –усмехнувшись, сказал Илюшин и пояснил: – Сосед ваш меня безрадостно принял. Ятолько заикнулся, где живу, как он разбушевался, ругаться начал… Может, ячто-нибудь не то сказал?

Валентин Ованесович хмыкнул и покачал головой.

– Да, есть такое дело. Ты тут ни при чем. Какая кошкамежду ним и Эльвирой пробежала – никто не знает, но не любят они друг другакрепко. И давно-о-о это идет, почитай, еще с того времени, как Шестаковы сталихозяевами всего дома. Может, Афанасьев подумывал долю себе каким-нибудь образомвыцарапать, а Эльвира Леоновна ему дорогу перешла… Кто его знает? Оно, конечно,не очень на правду похоже, да и наследства ждать ему в шестаковском доме было,прямо скажем, не от кого. К тому же Яков наш Матвеевич – правильный такоймужик, порядочный.

– А что значит «стали хозяевами всего дома»? –удивленно спросил Макар.

Корзун взглянул на него.

– А ты разве не знаешь? Не рассказывали тебе, ктораньше в шестаковском доме жил?

Илюшин отрицательно покачал головой.

Валентин Ованесович помялся, и на лице его читалось, какхочется ему поболтать с новым человеком, не рискуя прослыть при этомсплетником. В конце концов, достав из кармана пачку сигарет, он показал ееМакару:

– Куришь?

Некурящий Илюшин с готовностью кивнул.

– Если время есть, пойдем подымим на скамейке.

Окуривая нарциссы дымом, Корзун рассказал внимательнослушающему Макару историю дома, который последние двадцать лет называлишестаковским.

Глава 5

Шестаковским он был всегда, даже тогда, когда семья ЭльвирыЛеоновны занимала в нем всего одно крыло – правое, на втором этаже. В левомнедолгое время жила большая шумная семья, отчего-то совершенно никому незапомнившаяся: знали только, что глава семьи был военным и таскал за собойсемейство по всем гарнизонам. Когда военный с семьей съехал, в одну из ихкомнат вселилась Роза Леоновна, а три другие после хитрых манипуляций Эльвиры иСергея Осьмина отошли семейству Шестаковых.

На первом этаже, справа, надолго обосновались двапрестарелых голубка, Виктория и Тихон Коробковы, которых все называлипрестарелыми лет пятнадцать, а они все жили, ворковали в своих двух комнатах,данных им за какие-то невиданные заслуги на фабрике, сидели возле окошка, сосуждением во взорах наблюдая за детьми Шестаковых, а затем тихо скончались –почти одновременно. Никто после не мог вспомнить, кто же из них умер первым:Тихон или Виктория, да, в конце концов, это было не так уж важно. Умерли онинезаметно, как и жили, и остались после них на удивление пустые комнаты, незаставленные всяким хламом, как это частенько бывает у стариков: ни книг, нибезделушек, ни старых альбомов с фотографиями… только граммофон и стопкапластинок, которые никто никогда не слышал.

Две смежные комнаты внизу, в левом крыле, постоянно менялихозяев, пока туда не подселили учителя биологии из ближайшей школы. Учитель сОсьминым очень не любили друг друга – настолько, что при встрече разве что нераскланивались, выпуская невидимые щупальца холодной ненавидящей вежливости.

Осьмина звали Сергей Валентинович, и был он не кто иной, какмуж Эльвиры Леоновны. Так про него все и говорили: муж Эльвиры Леоновны.Поженились они в восьмидесятом, когда Эльвире было двадцать пять, а ввосемьдесят первом уже родилась Элла. За ней в восемьдесят третьем – близнецы,а еще два года спустя – Эдуард. Эльвира Леоновна рожала легко,восстанавливалась после родов очень быстро и уже подумывала, не родить ли ей вчетвертый раз, как в восемьдесят седьмом году Осьмин неожиданно скончался отинфаркта.

Нельзя сказать, что Эльвира очень скорбела по мужу. СергейВалентинович был типичным местечковым функционером высокого ранга, с плоскимлицом, потерявшим за годы брака всю выразительность, когда-то пленившую молодуюЭльвиру Шестакову. Он был крайне полезен и ей, и Розе – в конце концов, кому,как не Сергею, они были обязаны тем, что постепенно расселились по всему дому,причем расселение их происходило так естественно, что ни у кого не вызываловозмущения. Эльвирой Леоновной восхищались, называли ее матерью-героиней,приводили в пример… Она могла позволить себе не работать в отличие от сестры,которая, так и не выйдя замуж, тщетно пыталась найти подходящего супруга впыльных помещениях главной городской библиотеки.

Овдовев, Эльвира Леоновна отгоревала положенное время, азатем поняла, что жить теперь придется по-другому. К счастью, она никогда неупускала возможности завязать полезные знакомства, пользуясь положением мужа, иу нее не возникло сложностей с тем, чтобы устроиться на хорошую работу, –взяли Шестакову в городской департамент культуры. Решив вопрос с работой,Эльвира с присущим ей здравомыслием постановила, что в доме нужен мужчина, адля этого она должна выйти замуж.