Книга Каратель. Том 1: Шпион поневоле - Михаил Ежов

Один из врачей взял толстый шланг с отполированной металлической насадкой и открыл кран. Из узкого сопла вырвалась сильная струя резко пахнущего антисептика. Направив её на операционный стол, врач быстро очистил его от остатков плоти и крови.

— Раз, два, взяли! — скомандовал руководивший операцией хирург, когда его коллега закончил, и двое дюжих санитаров переложили тело с каталки на стол.

Клеёнка при этом едва не соскользнула, но врач вовремя поймал её.

Тем временем маленькие динсботы-уборщики, вынырнув из стенных ниш, ринулись собирать кровавые ошмётки и вытирать лужи. Их можно было принять за дорвавшихся до пищи падальщиков, тем более что они сразу и перерабатывали органику, растворяя её в кислоте.

Всё закончилось через семьдесят четыре минуты. Голову приставили к искусственно выращенному телу, соединили нервы, вены, артерии, капилляры, кости, мышцы, концы пищевода и дыхательного горла. Наноботы трудились наравне с хирургами. И вот, наконец, операция закончилась. Успешно или нет, сказать было нельзя. Внешне всё выглядело прекрасно, однако пройдут месяцы, прежде чем станет ясно, сможет ли пациент пользоваться новым телом. Бывали случаи, когда человеческий мозг отказывался верить в произошедшее и управлять заменой. Тогда пациента либо отключали и хоронили, либо оставляли существовать овощем. Но только если родственники изъявляли готовность платить за это. Сирот же, павших на поле боя, отправляли в утилизатор, а затем просто заносили в списки погибших. Тело, конечно, возвращалось медикам. Оно ещё могло пригодиться более удачливому пациенту.

Мария-Анетта надеялась, что на этот раз всё получится. Ей было важно получить этого карателя, одного из двоих оставшихся в живых после инцидента на Обероне. Другой солдат пострадал меньше, и ему уже восстановили утраченные органы и конечности, но его мозг был повреждён, и врачи не знали, сможет ли он когда-нибудь выйти из комы. Прогнозы, правда, были хорошими. Только поэтому с ним и возились. Но разум солдата пока оставался недоступен для допроса. А Марии-Анетте необходимо было узнать, что произошло во время карательной операции.

Глава 20

Макс сидел в инвалидном кресле на огромной террасе, обнесённой узкими колоннами, напоминавшими кегли. В мелих трещинах зеленел мох. Внизу колыхалось изумрудное море деревьев. Девственный лес. Откуда-то доносилось пение птиц. Они словно соревновались в мастерстве.

Парень часто приезжал сюда рано утром, чтобы полюбоваться рассветом и отражением в море восходящего солнца. Вода начиналась сразу за террасой и уходила влево. Справа же виднелся только лес, а за ним — едва различимые в розовой дымке горы.

Макс не знал, на какой планете находится. Она одновременно походила и на Землю, и на несколько хабитатов, о которых он знал. Кроме того, пейзаж, которым он любовался, мог быть всего лишь проекцией, установленной в радиусе нескольких миль. Макс знал, что такие есть на Фобосе и Селине, а также нескольких спутниках Меркурия, названия которых он забыл.

Впрочем, всё это не имело значения. В отличие от того, что Макс не мог ходить. Врачи, только вежливо улыбавшиеся в ответ на его расспросы, однажды сказали, что для полного выздоровления парень должен встретиться с каким-то специалистом, но о том, когда это свидание состоится, говорить отказывались.

Макс злился и не понимал причины такой скрытности. Неужели это из-за операции на Обероне? Но почему тогда его не допрашивают агенты Чрезвычайного Отдела? Или они заняты другими выжившими? И сколько их, этих выживших? Несколько раз Макс пытался узнать у персонала клиники, где другие больные, называл имена Фантоньи, Шабрали, Неморова и других, но врачи, словно сговорившись, отвечали, что это секретная информация, а ему не следует волноваться. Как будто такие отмазки его не волновали! После этого медики обычно переходили к разглагольствованиям о его выздоровлении и, порекомендовав покой, уходили.

Макс не знал, сколько времени находится в клинике, но подозревал, что около месяца. Он проводил время в тренажёрных залах, стараясь восстановить форму — его мышцы почему-то здорово атрофировались за время, что он провёл без сознания — развлекал себя виртуальными программами, смотрел телевизор. Но в новостях ничего не говорили об операции на Обероне. Возможно, он просто пропустил все посвящённые ей репортажи, но Максу казалось странным, что все так быстро забыли об этом провале. Событие было слишком необычным, чтобы о нём ни разу не вспомнили, хотя бы в связи с другими происшествиями. Неужели правительство замолчало провал Карателей? Можно было бы поискать в Сети архивные записи, видео, но в клинике не было терминалов. Вернее, больным не давали к ним доступа. А может, только Максу.

Иногда парень думал о том, что случилось на Обероне, и какое оружие пустили в ход повстанцы. Он был не силён в военных технологиях, если речь не шла о винтовках, бластерах, пушках и прочих видах стрелкового оружия, так что единственное, что приходило в голову — наноботы. Их использовали редко, так как стоили они дорого, а современная техника и, тем более, космические корабли, снабжались так называемыми «антивирусами» — системами защиты от агрессивных нанороботов, сводившими практически на нет любую атаку. Пехоту должны были защищать системы танков, но вся их электроника оказалась вырублена. Это и позволило мятежникам так успешно напасть на карателей. Вот только что отключило системы танков? Это оставалось для Макса неразрешимой загадкой.

Опустив глаза, парень несколько раз прочёл одно и то же место в учебнике китайского языка, который держал в руках, но содержание не отпечаталось в мозгу. Мысли витали далеко. Макс некоторое время смотрел на испещрённую иероглифами страницу, затем заставил себя сосредоточиться. В конце концов, он должен регулярно повторять китайский и английский — два из трёх (наряду с русским) общих языков человечества. Попытки создать единое, универсальное наречие не увенчалось успехом — как и прежде, а ведь такие попыти предпринимались не раз, даже и до эпохи космического расселения.

Макс прочёл один абзац, а затем вспомнил сон, который снился ему уже несколько раз с тех пор, как он пришёл в сознание. В этом сне Макс видел себя лежащим на огромном столе, простиравшемся на километры во все стороны. Почему-то он знал, что это именно стол, а не иная поверхность, хотя визуально ничто не давало подсказки. Его тело было серебристым и лоснилось, словно смазанное маслом. Вокруг копошились крошечные роботы, что-то делавшие с ним. Они напоминали муравьёв, облепивших найденный в лесу труп. Наверху виднелся стальной купол, усеянный софитами. Он медленно вращался. С него свисали собранные в кабели провода. Всё вместе напоминало муляж здоровенной медузы.

Макс услышал за спиной лёгкие шаги и встряхнулся, чтобы отогнать воспоминания. Он передвинул рычажок на подлокотнике, и кресло, скрипнув резиновыми шинами, развернулось на сто восемьдесят градусов.

— Я знал, что это вы, — сказал Макс, снизу вверх глядя на высокую женщину, остановившуюся в паре метров от него.

Она была по-прежнему красива. Да и с чего бы этому фактору меняться? В двадцать седьмом веке можно было при желании стабилизировать внешность на долгие годы, а они не виделись всего ничего.