Книга Проданная - Кира Шарм

— Подслушивать нехорошо, тебя разве не учили?

Его рука скользит по моей щеке вниз.

Останавливается на шее. Чуть прижимает дико бьющуюся венку, выдающую весь мой страх.

— И много ты успела услышать, принцесса?

Лицо склоняется над моим так близко, что я задыхаюсь от отсутствия воздуха. Могу ловить только его дыхание. Рваное. Смешанное с резким мужским запахом. Ледяные мурашки страха рассыпаются по коже.

Только мотаю головой. Отрицаю. Но это бессмысленно.

— Не ври, — его рука поднимается вверх, пальцы ложатся на мои губы, прижимая их почти до боли. — Я отучу тебя врать. Это самая мерзкая привычка.

— Стас… — просто всхлипываю, уже не могу найти в себе никаких сил, чтобы сдержаться, чтобы держать лицо.

— Тс-сс, — его пальцы прижимают губы, не дают больше сказать ни слова.

— Ты моя, Софииия. Спорить бессмысленно. Но я готов все же дать тебе еще один шанс. Последний шанс, чтобы у нас все вышло по-человечески. Ты мне нравишься, хоть я и сам поражаюсь своей щедрости. Только от тебя зависит, будет ли нам хорошо вместе. Только от тебя, София. Это твой самый важный выбор.

Проводит по моему плечу, вжимаясь в самое тело.

Обжигая своей кожей даже через рубашку.

Упираясь раскаленной выпуклостью паха мне в живот.

— Думай, принцесса. Решай.

Касается моих губ своими, будто хочет поцеловать.

Но вместо этого проводит по контуру языком, обводя каждую складочку. Обдавая жаром. Заставляя вздрогнуть и чуть не подскочить.

И вдруг резко отстраняется.

Уверенным быстрым шагом, как будто это он хозяин в этом доме, уходит прочь по коридору.

Не обернувшись. Ничего больше не сказав.

Да и смысл?

Похоже, все важное уже сказано…

А я лишь тихо всхлипываю, спускаясь по стенке вниз…

Жду, пока уймется дрожь, обхватывая себя руками.

Кто он? На что способен? Черт, почему я так мало о нем знаю? Почти ничего!

Глава 22

— Отец! — не жду, пока окончательно приду в себя.

Заставляю себя подняться и влетаю в кабинет.

И тут же замираю.

Никогда не видела его таким раздавленным! Того, кто всегда казался мне непробиваемым! Самым уверенным, самым сильным, да практически всемогущим!

У отца было много врагов, — да и у кого их нет там, где вращаются такие огромные деньги, решаются самые главные вопросы? Но все они разбивались о него, иначе и быть не могло!

Теперь же он постарел будто лет на десять.

Измученно сгорбился над столом, закрыв лицо руками.

Впервые мне становится жаль отца! В первый раз вижу в нем просто человека, у которого тоже есть слабости. Которому может быть тяжело. И это поражает.

Забыв про Санникова, обхожу стол и обнимаю его.

— Сядь, Софья, — устало машет рукой на стул. — Нам надо поговорить.

Медленно поднимается к бару, наливает себе виски. Полный стакан до краев. Как же это все непохоже на него!

Садиться обратно в кресло, не поднимает на меня глаз. Залпом выпивает все налитое, и я вдруг понимаю, — он просто не может начать этот разговор!

— Я все слышала, — деваться некуда, приходится признаться. — Это правда?

— Что именно? — отец вымученно усмехается.

— Про Санникова. Про контракт…

— Да, Софья. Про контракт — правда. Его отец действительно был моим другом детства. Чего-то начав достигать в жизни, мы решили объединить наши капиталы. В контракте действительно прописано условие о твоем браке с его сыном, Стасом. Это была гарантия того, что никто не выйдет из бизнеса, никто никого не кинет.

— Но… Это же бред! Средневековье какое-то! Такие условия в контрактах незаконны! И почему ты его не отменил?! Я не понимаю! Как ты вообще мог вот так распорядиться моей жизнью?!

— Это не Средневековье, Софья. Обычное дело. В наших кругах договорные браки заключаются еще даже до рождения детей. И подписывать ничего не нужно. Все знают, что своего слова никто назад не заберет. Это чревато кровопролитием.

Трясу головой, чтобы напомнить себе — все это мне не снится. Это реальность! Самая настоящая! Изнанка той роскоши, в которой я жила!

— Ничего личного, просто бизнес, да, отец! — взрываюсь. — Плевать даже на счастье собственных детей! Лишь бы зарабатывались деньги и увеличивалась власть!

— Софья… — устало трет переносицу. — Мы не всегда знаем, что для нас счастье. Влюбленность? А что дальше? Под ней нет никакой почвы. Да и она гарантий на счастье не дает. Испокон веков так поступали. Объединение семей, капиталов, общего влияния. В этом сила. Ты просто не понимаешь. Уважение и общие интересы серьезный фундамент для семьи. Самый главный.

Выдыхаю, чтоб не взорваться. Терпеть не могу, когда за меня решают! Нет, ну как он мог?! В голове не укладывается!

Хотя…

Не это сейчас самое главное!

— И… Что теперь с этим договором?

— По сути ничего, — вздыхает. — Михаила давно нет в живых, да и дела общего у нас давно нет. Договоренность существует только формально. На бумаге.

— Ее же можно аннулировать? Да она незаконна в любом случае!

— Это всего лишь мое слово, Софи, — снова потирает переносицу. — Бумага и формальности не имею значения.

— А остальное? Про отца Санникова? Про его мать? Это тоже правда?

Холодею, подбираясь к главному вопросу.

Ответ, который я могу получить, пугает до чертиков.

— Кроме общего дела каждый из нас имел и свой, отдельный бизнес, — вздыхает отец. — Михаил всегда был рисковым, полез туда, куда не стоило. Оказался не просто в дерьме, в мясорубке. Вышло так, что то, что было общим, перешло ко мне.

Значит, правда.

Можно дальше и не вникать в подробности.

Каждый подаст это со своей стороны, так, как сам представляет.

Но у Санникова есть повод нас ненавидеть! Желать мести! Страшной мести…

Ведь он уверен, что отец убил его родителей!

Теперь понимаю его взгляд, его ярость.

Вот почему он так на меня смотрел, так обращался. Бросал те жесткие слова, называл шлюхой.

Господи, да он же ненавидит меня всей душой!

Даже представить страшно, что он способен со мной сделать.

Убить?

Внутри все покрывается коркой льда.

Способен ли Стас на такое?

Как я поняла, он хочет причинить моему отцу такую же боль, как тот причинил самому Стасу.