Книга Грозный призрак - Вера Крыжановская

С минуту внимательно всматривался в него Вадим Викторович, и никогда еще его не поражала такая редкая красота Елецкого. Линии профиля были классически правильны и выражали спокойную энергию, коротко остриженные черные волосы отливали синевой и вились от природы, а большие темно-сапфирового цвета глаза с пушистыми ресницами были глубоко задумчивы.

«Какой красавец и какие бурные страсти должен он внушать!» — подумал Заторский.

— Не всегда приносят счастье страсти, которые мы возбуждаем в женских сердцах, — заметил князь, оборачиваясь к нему.

Доктор вздрогнул. Неужели он подумал вслух, коли тот ответил на его мысль?

— Послушайте, Алексей Андрианович, уж не колдун ли вы, если угадываете чужие мысли? — спросил он, смеясь.

— Почему вы предполагаете во мне такую способность? Неужели вы подозреваете во мне колдуна на основании моего совершенно философского замечания, явившегося результатом моих мыслей в минуту вашего появления? — улыбнулся князь.

— Ваше замечание так странно ответило на мою мысль, что в моей душе засело крошечное подозрение против вас, и я вдвойне жажду услышать обещанные вами необыкновенные рассказы. Я рвался к вам, но меня задержали разные формальности относительно смерти сторожа Карла.

— Ах, его смерть внушает мне опасения. Этот Карл может наделать еще много бед, — озабоченно заметил князь.

— Бед?.. Карл? Да ведь он умер, и тело бедняги перенесли в сарай, а тетка с невестой плачут над ним и молятся. Я с окружным врачом вполне убедились, что он умер, а не находится в летаргии.

— Да, да. Я не сомневаюсь в вашей компетентности, господа, а между тем, могу вас уверить, что человек этот опасен. А больше всего меня беспокоит, что я еще не получил ответа от учителя, и потому не знаю, что делать в предупреждения какого-либо несчастья.

— Вы говорите загадками, Алексей Андрианович. Прошу вас, скажите яснее!..

— Я говорю, что люди, убитые так называемыми «вампирами» низшего разряда, как в данном случае тигром, также становятся в свою очередь вампирами. Такой человек, еще совершенно безобидный вчера, сегодня, хотя и мертвый, представляет большую опасность для живых. Я нисколько не удивлюсь, если на этих же днях кто-нибудь из слуг или других обитателей замка, а то и в его окрестностях, сделаются жертвою первого или второго вампира.

— Но, князь, ведь вампиров не существует, все это бабьи или, если хотите, волшебные сказки.

— Дай Бог, чтобы вам не пришлось в скором времени убедиться в действительности этих сказок! — вздохнул князь.

Заторский нагнулся к собеседнику и испытующе, пристально посмотрел в его глаза.

— Алексей Андрианович, вы — посвященный, исследователь таинственного знания, адепты коего живут, как говорите, в недоступных убежищах Гималаев? — спросил он.

— Нет, я не посвященный и не прошел никакой герметической школы: я — невежда. Но у меня был приятель, молодой индус, с которым я познакомился в Лондоне в доме одного друга. Этот загадочный человек заинтересовался мною и почтил своим покровительством, даже дружбой. Я называю его молодым по внешности, потому что в его непроницаемых и глубоких, как бездна, глазах таятся знание и опытность древнего старца. Кто определит возраст кого-нибудь из этих странных существ, которые подчинены, кажется, другим законам природы, нежели мы, простые смертные. С большой готовностью и добродушием поучал он меня многому, открывал мне новые горизонты, объяснял неподозреваемые ранее тайны и показал необычные явления. Видя мое горячее желание учиться, он похвалил мое усердие и однажды сказал: «Справедливы слова Христа, что — дух бодр, а плоть немощна. Пылкая душа желала бы взлететь на вершины, но обременяющее вас жалкое тело тяжело, как скала, и парализует ваши стремления. Поэтому, друг мой, первая работа, которая ожидает человека, желающего изучить истинную науку, состоит в том, чтобы разрядить густую массу плоти и тем приспособить ее к огненному току, составляющему нашу душу».

— И вы пробовали применить на практике эту удивительно заманчивую и новую, с этой именно точки зрения, задачу? — спросил, видимо пораженный, Вадим Викторович.

— Да, ведь задача разрешалась уже многими неведомыми публике учеными или вдохновенными свыше людьми, которых мы называем святыми. С помощью советов этого выдающегося человека, которого я называю своим учителем, я также работал нар разрешением этой задачи, боролся и борюсь, как с диким зверем, с грубыми инстинктами своего тела, и, благодаря Богу, мне удалось добиться кое-какого успеха на тяжелом, тернистом пути самообуздания. Вы только что были свидетелем загадочного происшествия, и боюсь, что увидите еще не одно подобное этому, а потому, думаю, что вас, как врача и ученого, должны интересовать такие факты.

— Без сомнения, князь. Тем более потому, что мой скептический до сих пор разум требует особого просвещения, чтобы понять явления, которые совершенно опрокидывают все мои прежние убеждения.

Слуга, пришедший объявить, что обед подан, прервал их разговор.

— Зайдите ко мне после обеда, Вадим Викторович. Под предлогом занятий мы проведем вечер вместе, и я расскажу вам странные приключения, в которых мне пришлось принимать участие.

Мэри и дети ожидали в столовой, но баронессы не было.

— Разве мама не вернулась? — спросил доктор.

— Вернулась, и даже много раньше, нежели мы ее ожидали. Но у нее такая мигрень, что она легла в постель и сказала, чтобы мы обедали одни, — сказала Лиза.

— Она была такая расстроенная и бледная, какой я ее никогда не видел! — прибавил Борис.

Обед прошел в молчании. И гости были расстроены, да и слуги имели убитый, встревоженный вид: смерть Карла и присутствие в доме покойника тяготили всех.

Придя позже в комнату князя, доктор увидел на столе бутылку шампанского в вазе со льдом и поднос с двумя стаканами и тарелкой с фруктами.

— Вот какая подруга будет с нами на время ваших странных рассказов, — улыбнулся Вадим Викторович, указывая на бутылку.

— На случай, если вы чуточку содрогнетесь, слушая мой рассказ, тогда оцените пользу стакана хорошего вина, которое согревает тело и поддерживает бодрость духа, — серьезным тоном возразил князь.

Когда оба уселись и закурили сигары, Елецкий сказал, после минутного молчания:

— Прежде, чем начать рассказывать, я должен предупредить, что лишь под безусловной тайной поверяю вам мои странные приключения. Может быть, было бы даже благоразумнее совсем молчать про такие грозные события в моей жизни, но, как и всякий неофит, я одержим страстью проповедничества, а ведь обратить к истине неверующего ученого особенно соблазнительно. — Оба посмеялись, а потом князь продолжил: — Видите, это желание делиться с другими своим сокровенным — новое добытое душевное свойство, первое пробуждение альтруизма. Обыкновенно эгоизм и зависть мешают нам располагать приобретенными благами, и в каждом ближнем своем люди подозревают и боятся соперника: будто те богатство, знания и общественное положение они хотят хранить все в своем исключительном пользовании. Поэтому горячее желание поделиться завоеванным знанием является, может быть, первым пробуждением духа, его первым шагом к высшей цели.