Книга Враг демократии - Дмитрий Лекух

Как заметил некогда Бердяев, вектор европейской культуры смещается от стремления к вечности к стремлению к мимолетности. Сейчас доходит до абсурда: художники создают перфомансы, которые живут одну секунду и после этого умирают.

Моя покойная бабушка, Анастасия Димитриевна, потомственная уральская казачка, в ответ на разговоры о всеобщем равенстве любила говорить: «Вы сначала пальцы на руке сделайте равными, а потом людей равными делайте». Мы сами не заметили, как стали частью общества потребления. У прежней системы был вектор, может, мне несимпатичный, может, неправильный, но был. А что сейчас, если для полета на Марс собираются рекламные деньги. Стремление к звездам замещается бизнесом. Проблема в том, что общество потребления заточено под среднего человека. Кто является избирателем, аудиторией рекламных кампаний… Отсекаются и низы, и сильные люди. Вторые вынуждены продаваться и входить в элиты, и, увы, очень многие это делают радостно, впереди собственного визга, либо скатываться в маргиналитет. Это не зависит от политиков, их продажности – это системная ситуация.

Еще полвека назад знаменитый фантаст Роберт Хайнлайн точно заметил: что это за общество, в котором пятнадцатилетний гений не имеет права голоса, а сорокалетний шизофреник имеет? В девятнадцатом веке наш великий философ Леонтьев сформулировал, а потом это подтвердил Норберт Винер. Чем структура проще, тем она жизнеспособнее. Но у системы, а система подразумевает анализ не реперных точек, а связей между этими точками, все по-другому. Система является устойчивой только тогда, когда она является сложной. На этом принципе персональные компьютеры построены. Почему мы это применяем в компьютерах, а к людям нет?

«ЗАВТРА». Ты говоришь об упадке белой цивилизации. А каковы, на твой взгляд, ее основания?

Д. Л. Менталитет даже не нации, а расы, потому что речь идет о более широких и глубоких вещах, выражен в языке. Мы говорим: завоевал ее любовь, покорили космос. Есть вещи, которых не надо стыдиться. Агрессия лежит в основе самого понятия белой культуры. Это краеугольный камень, несущая конструкция. Если его вынуть, то все начинает разваливаться и рассыпаться. Мы такие. Соответственно, нам надо либо отказаться от той многотысячелетней истории, культуры, либо отдавать себе отчет в том, кем ты являешься. Понимаю, неприятно себе признаваться в том, что агрессия – часть твоего менталитета. Особенно с налетом даже не то что политкорректности, а воспитания.

Наверное, можно жить и без позвоночника. Но это уже не жизнь, а существование. Отказываясь от экспансии, мы скатываемся к существованию. И, естественно, нас начинают замещать другие, более живые, агрессивные культуры. Даже не обязательно более агрессивные, но те, которые не отказываются от своей самости. И это не их вина, это наша беда. Сколько бы африканец ни прожил в Париже, он все равно останется африканцем. Это нормально. Но если ты белый француз, чьи предки здесь жили веками, ты должен понимать, что это твоя земля и твой дом. Если откажешься от этого понимания, ты перестанешь быть хозяином.

Мы всегда рады гостям. И я лично ничего не имею против наличия кавказцев в Москве. Но я против того, чтобы Москва превращалась в Кавказ. Если приехавший гость начинает мне диктовать свои правила игры, он перестает быть гостем, а становится, извините, оккупантом. Опять же все дело в разнице менталитетов.

Не люблю стоны про «засилье черных». Это наша вина, наша слабость. И если в публичном месте сидит компания полубандитов, громко разговаривает, смеется, хватает чужих жен, дочерей – это не проблема этих бандитов, это проблема мужиков, которые находятся в этом же месте. Если они не могут за себя постоять, поставить на место наглецов, их будут топтать. Вот и все.

«ЗАВТРА». Есть образы, символы, которые вдохновляют?

Д. Л. Рим, Римская Империя – это то, что дает до сих пор определенные импульсы, которые нам позволяют не сдохнуть, не превратиться в жвачных животных общества потребления.

Долгое время слова – империя, империализм – несли негативный оттенок. Как-то я беседовал с одним нашим очень известным политологом, и на его негатив попросил дать определение империи. Вразумительного ответа не последовало. Империя действительно может быть демократической, советской, какой угодно. Но есть главный принцип. Империя – это проект, в котором есть приоритет государства над обществом. Государство напрямую, минуя общественное мнение, апеллирует к своему гражданину.

О чем я спорю с нашими фашиками, с национал-социалистическим флангом движа. Явление национал-социализма в Германии и национальная демократия абсолютно идентичны. Прибалты – это мое мнение – поступают совершенно логично, вытесняя русское население. Потому что демократия может быть только национальной. Для того, чтобы возникло общее желание, один вектор, у людей должен быть схожий менталитет. Иначе возникают разнообразные влияния, и движение останавливается.

А любое полиэтническое общество либо распадается, либо преобразуется в имперское. Не надо стесняться того, что мы были и остаемся последней колониальной империей. Во время цунами я был с женой на Шри-Ланке. Все более-менее образованные ланкийцы с такой тоской говорят об ушедших англичанах. И это правильно. Потому что последняя железная дорога была построена на Шри-Ланке во времена британского владычества. Как только англичане ушли, там началась гражданская война, которая длится до сих пор. Шри-Ланка – это райское место, но она еще до цунами максимально могла принять туристов, уже в условиях перемирия, когда Тигры освобождения Тамил Илама семь лет как ничего не взрывают, миллион человек. Наши Сочи принимают полтора миллиона за сезон. А Ланка – большой красивейший остров, по сравнению с которым Таиланд отдыхает. Вот что такое уход Империи.

Кстати, нынешняя политика Кремля движется в сторону имперскости. И по мне это хорошо. Откуда появляется общественный институт? Его создают граждане, которые больше ни к чему, как к созданию этих самых общественных институтов, не пригодны. Мое дело как гражданина напрямую договориться с государством. На хрен мне нужны «международные амнистии», которые мне объяснят, как я должен договариваться с избранным мною главой государства.

«ЗАВТРА». Футбольный фанатизм – это своеобразная школа жизни?

Д. Л. С Дуги Бримсоном мы искали ответ на вопрос: почему так близки британская и русская футбольные субкультуры? И пришли к такому выводу: мы – бывшие империи, которые испытали поражение. Фанатизм – это канализация того, что должно быть в повседневной жизни. Уверенность в себе, сила, агрессия. Мы все росли в московских дворах. Я жил в Кузьминках, с соседним кварталом дрались стенка на стенку в парке раз в неделю. Молодые парни должны драться. Они не должны приносить много вреда для окружающих, но если парень не прошел этой школы, не может постоять за себя, он превращается, словами Маяковского, в «облако в штанах», и с ним можно делать все что угодно. Сегодня парни становятся мужчинами не благодаря культуре, которая вокруг них, но вопреки.

«ЗАВТРА». Последние годы на фоне социального расслоения, властного цинизма стало популярным отделять себя от жизни страны. Появились такие определения, как «Рашка» и другие, еще менее цензурные. Один из героев твоей книги на неосторожное замечание другого по поводу «газзаевской сбродной» – отвечает: «Это Сборная. И – не газзаевская, а России. Другой у нас нет. Ни России, ни даже – сборной…»