Книга Наша лучшая зима - Джосс Вуд

Они поднялись по винтовой лестнице.

— Этой мой кабинет, — сказала Дарби. — Иди вытащи Ди‑Эй прогуляться. Или лучше пригласи на обед. Нет, лучше отвези ее по магазинам. Она знает, что я хочу на Рождество, я ей список отправила.

Мэтт рассмеялся, кивнул и направился в офис Ди‑Эй.

Погруженная в бумаги, Ди‑Эй не сразу его заметила. Потом подняла голову и просияла:

— Привет! Какой приятный сюрприз! Она вышла из‑за стола ему навстречу.

— Я решил пригласить тебя на ланч. А Дарби хочет, чтобы я повез тебя по магазинам покупать рождественские подарки.

— Хорошо.

Мэтт озабоченно нахмурился, подошел к ней и пощупал ее лоб.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Речь идет о рождественском шопинге. А там будут Санта, эльфы, рождественские гимны, счастливые люди и прочая коммерциализация.

Ди‑Эй со смехом оттолкнула его руку.

— Я поменяла свое отношение к Рождеству. В этом году оно просто волшебное.

— Боже, ты больна. Скорее раздевайся и ложись, я должен тебя осмотреть.

— Глупый!

Она зацепила пояс его брюк указательными пальцами, притянула к себе и подставила губы для поцелуя.

Вкус ее губ был как воспоминание о счастье. Тонкие пальцы гладили его по лицу, по шее, перебирали его волосы. Он хотел ее, хотел навсегда.

Навсегда.

Эта мысль потрясла Мэтта, он оторвался от ее рта и прижал ее голову к груди, не в силах посмотреть ей в глаза. Сердце бешено колотилось. Он убеждал себя, что это была всего лишь реакция на поцелуй, подогретая двухдневной разлукой. Но ведь раньше он не видел ее месяцами, но такие мысли не приходили ему в голову.

Ди‑Эй высвободилась из его объятий.

— Все в порядке?

Нет, не в порядке. Он думал о своей жизни, и она казалась ему бледной и искаженной копией того, о чем он мечтал в детстве. И лишь когда он смотрел на Ди‑Эй, картина становилась четкой и яркой.

Но, не считая той мимолетной фразы о ребенке, она ни разу не сказала ему, что хочет быть с ним ближе.

— Конечно, почему бы и нет?

Мэтт подошел к окну и положил ладони на холодное стекло.

Когда Ди‑Эй превратилась из женщины, с которой он хотел проводить время, в женщину, с которой он хочет провести жизнь?

Это Бостон так действует? Рождество? Опухоль мозга?

Ди‑Эй присела на подлокотник кресла и закинула ногу на ногу.

— Вообще‑то, я собиралась позвонить тебе. Ты можешь спокойно отказаться, если хочешь, но моя мама пригласила нас сегодня в семь на ужин. Она хочет познакомиться со знаменитым адвокатом, с которым я встречаюсь.

Мэтт улыбнулся.

— Хорошо. Но я вовсе не знаменитость.

— В любом случае Фенелла хочет с тобой встретиться. Я бы предпочла, чтобы мне мозг ложкой вычерпали, но я не имею права голоса. А ты имеешь. Пожалуйста, Мэтт, скажи «нет». Я не хочу отдавать тебя на съедение Фенелле Карью.

Мэтт был поражен.

— Карью — твоя мать? Бывший генеральный прокурор штата Массачусетс?

Ди‑Эй кивнула:

— Именно. Вот такой я везунчик.

— Судя по твоему тону, юрист из нее лучше, чем мать.

— Угадал. Больше всего в жизни я боюсь, что из меня может выйти такая же мать, какой была она, — холодная и зацикленная на себе.

Мэтт просто смотрел на нее и молчал, только слегка кивнул, предлагая ей продолжить.

— Почему я тебе все это рассказываю? — беспомощно всплеснула руками Ди‑Эй. — Знаешь, ты похож на наркотик — один твой взгляд, и я выкладываю тебе все. Это и досадно, и непривычно.

Мэтт почувствовал гордость и смущение, что эта женщина, которая так ненавидит говорить о себе, вдруг раскрылась перед ним.

— Когда я была маленькой, я любила нарядные платья, красивые туфли, всякие бантики, пайетки, все розовое и блестящее. На каждый день рождения и на каждое Рождество я выпрашивала платье принцессы, тиару, бижутерию. Но мама одевала меня исключительно в джинсы, футболки и кроссовки. Потом она услышала, как кто‑то сказал, что я выгляжу по‑пацански, и обвинила меня в том, что я неженственна. На следующий день я нарядилась в платье, но она сказала, что я выгляжу уродски и заставила меня переодеться. — Ди‑Эй скрестила руки на груди, будто пытаясь защититься. — Вся моя жизнь была постоянной попыткой соответствовать взаимоисключающим требованиям.

— Милая…

Не зная, что еще сказать, Мэтт постарался вложить в одно это слово все сочувствие и тепло, которые испытывал к ней сейчас. Он потянулся, чтобы взять ее за руку, но она уклонилась и отвела глаза.

Ее откровения навели его на печальные мысли. Мэтт задумался: а какой из него вышел бы отец? Такой же равнодушный и безответственный, как его собственный? Или помешанный на контроле тиран, как его дед? Тогда лучше остаться вообще без детей.

Но он хотел утешить Ди‑Эй.

— Ты не такая. Ты не она. Мне даже кажется, что ты — ее полная противоположность.

— Боюсь, что нет, — возразила Ди‑Эй. — У нас, увы, много общего. Я тоже перфекционистка, мне все кажется недостаточно хорошим, я все тщательно продумываю. И у меня тоже никогда не отключаются мозги.

— А еще ты честная. Ты рассказала мне о беременности, рассказала о выкидыше, ты была искренней и открытой. Ты, может быть, не любишь открывать душу, но, когда ты это делаешь, ты абсолютно честна. Мне кажется, ты совершенно не похожа на свою мать.

Ди‑Эй собиралась возразить, но он жестом остановил ее и продолжил:

— Я думаю, что тебе не надо смотреть на Фенеллу как на поведенческую модель, а тем более сравнивать себя с нею. Может быть, тебе следует обратить внимание на твою настоящую мать и подумать о том, чему она тебя научила.

Ди‑Эй недоуменно посмотрела на него. Мэтт улыбнулся уголком рта.

— Милая, я полагаю, что Калли была тебе матерью в большей степени, чем Фенелла. Ты столько раз рассказывала мне, что именно она смазывала тебе царапины, обнимала и утешала, вдохновляла тебя. Может быть, тебе и кажется, что ты чужая в семье Броган, но ты единственная, кто так думает. Калли заботится о тебе гораздо больше, чем о близняшках и Леви, не говоря уже о Локвудах. Она каждый день осведомляется о тебе и каждый день говорит, что любит тебя. Она твоя мама, Ди‑Эй, по собственному выбору. Но это иногда значит больше, чем кровное родство.

Мэтт осекся.

Он был ее любовником, а не психологом, сексуальным партнером, а не тренером личностного роста. Ди‑Эй прекрасно прожила на свете почти тридцать лет без его заботы и участия. Это не в его стиле. Это не в их стиле.