Книга Полночный злодей - Элейн Барбьери

В уголках глаз выступили слезы, но Габриэль тут же осушила их. Для слез не было времени. Во всяком случае, не сейчас, когда она, может быть, навсегда покидает берега Луизианы.

— Эй, капитан!

Этот оклик с палубы корабля достиг ее слуха, и Габриэль села. Она поймала на себе взгляд капитана за мгновение до его ответа:

— Эй! Баркер! Будь готов принять нас на борт!

В слаженных действиях двух моряков проявились их опыт и сноровка, когда они причалили маленькую шлюпку к борту великолепного судна.

Свет от нескольких фонарей освещал борт корабля, где столпилось множество людей. Габриэль не сомневалась, что все они — отпетые негодяи. Лохматые волосы и косматые бороды показались ей достаточным основанием для такого вывода. В ушах у некоторых блестели золотые серьги, головы других были повязаны яркими цветными платками, а у одного, особенно зловещего типа, на глазу красовалась дьявольская черная повязка. Габриэль с трудом подавила отвращение и оглянулась на капитана. Он в этот момент отдавал целый ряд команд.

Яркий фонарь, висевший высоко над корпусом корабля, осветил надпись под резной топ-мачтой, изображавшей свирепую хищную птицу с выпущенными когтями. Название корабля…

О Боже! Нет! У Габриэль перехватило дыхание. Ее взгляд вновь вернулся к возвышавшемуся над ней капитану. Он наклонился к ней и помог подняться на ноги. Не может быть…

— Вы готовы подняться на борт, капитан? — спросили с корабля.

— Да.

Ответ капитана поверг Габриэль в ужас. Ее похититель оказался одним из самых страшных приспешников Лафитта. Новоорлеанские кумушки шепотом утверждали, что он присвоил себе душу хищной птицы и обрел способность налетать на корабли, делая их добычей с убийственной точностью крылатого разбойника! Ходили слухи, что он скорее пират, чем капер. Прошлое этого человека было скрыто завесой таинственности, и даже имя ему заменяло название его ужасного корабля. Это был Рапас… хищник!

Габриэль покачнулась, и свет в ее глазах вновь померк. Она смутно ощутила дуновение ночного ветерка, когда ее сорвали с места, и опять очутилась на широких плечах капитана. Невольно вырвавшийся вопль и попытка оказать хоть какое-то сопротивление были встречены коротким предостережением:

— Спокойно!

Капитан начал восхождение по веревочной лестнице, спущенной за борт корабля. Чернильная гладь ночного моря неуклонно отступала. Проклиная свою слабость, вынудившую беспрекословно подчиниться его приказу, Габриэль погружалась в полумрак бессознательного состояния.

Рапас… Следовало догадаться об этом в тот самый момент, когда ее пронзили отсвечивающие золотом глаза. Да, она должна была понять это.

Барабаны… она слышит, как бьют барабаны…

Удары эхом отдавались в голове Габриэль, настойчиво и беспрерывно, пока она не приоткрыла глаза. Яркий свет утра чуть не ослепил ее.

— О нет! — громко простонала она. — Только не это… опять…

Казалось, сама судьба предопределила ей отныне каждый раз просыпаться в совершенно незнакомом мире! На этот раз пробуждение состоялось в каюте корабля. Она лежала на широкой койке прямо под иллюминатором. Угол между кроватью и дверью занимал письменный стол, в центре каюты поместились пузатая плитка для обогрева, столик и два стула. Эти вещи заполняли собой почти все пространство.

И вновь ее слух резанула барабанная дробь. Габриэль села, не уверенная в том, что звуки не родились в ее раскалывающейся от боли голове. Нет, это не барабаны.

Похоже на топот множества ног, снующих по палубе прямо у нее над головой. Танцуют? Нет, это были бы пляски безумных…

Габриэль, окончательно сбитая с толку, чувствовала себя совершенно разбитой и больной. Кожа ее пылала, кости ломило так, будто за один день они отслужили все пятьдесят лет, а ноги…

Острая боль пронзила насквозь, лишь только она попыталась пошевелить ими, и у нее перехватило дыхание. Габриэль вспомнила, как отказалась от сандалий, которые носят только рабы. Какой же она была дурой!

Голова ее резко повернулась на неясный звук, и она замерла при виде открывающейся двери, готовая дать отпор незваному гостю.

— Войдите! — воскликнула она, подавив едва не вырвавшийся крик ужаса.

Это был Рапас. Он казался еще больше в ограниченном пространстве каюты. Плечи его заполнили весь дверной проем, голова лишь чуть-чуть не доходила до потолка, а эти глаза…

Нет, она не позволит запугать себя и не унизится до просительного поведения его жертвы! С полным презрением к своему страху и к терзавшей ее боли она выпалила:

— Я не просила вас входить в мою каюту!

— Вашу каюту? — огромный мужчина хмыкнул. — Позвольте не согласиться с вами, мадемуазель. Это моя каюта, и я никому не позволю выселить меня отсюда.

Габриэль не нашлась что ответить. Вместо этого она быстрым взглядом окинула широкую койку, на которой сидела, и подушку рядом с собой. На всем сохранились характерные вмятины недавно лежавшего здесь человека. Неужели он…

Взгляд капитана не дрогнул.

— У вас есть вопросы, мадемуазель? Если да, то я был бы бесконечно счастлив ответить на них.

Какой мерзкий тип…

Капитан сделал резкий шаг в сторону, и за его спиной возник знакомый молодой человек с изуродованным лицом. В руках он держал тазик. Капитан несколько грубоватым тоном приказал:

— Давай, Бертран, приступай.

Моряк подошел к Габриэль. Глядя на нее, он молча поставил тазик на стол рядом с койкой. Она отпрянула от него, закричав:

— Не прикасайтесь ко мне!

— Вы меня разочаровали, мадемуазель. — В голосе капитана послышалась ирония. — Вы ведете себя, как перепуганный ребенок.

— Перепуганный ребенок? — Ненависть захлестнула Габриэль. — Вы дважды ошибаетесь, капитан. Я не напугана, и я — не ребенок. Если угодно, то я отказываюсь находиться в столь малоприятном обществе!

— Советую попридержать язык! Бертран согласился осмотреть вас и облегчить вашу боль. На вашем месте я бы не стал обижать его.

— Мне не нужен ваш Бертран и его лечение!

— Слушайте меня внимательно, мадемуазель! — Капитан придвинулся и буквально навис над ней, заставив упрямый подбородок Габриэль задираться все выше, пока он низким голосом читал ей наставления. — Ваши ноги сильно изранены исключительно из-за вашего упрямства! Я был вынужден нести вас остаток пути до корабля и не намерен еще раз оказаться в подобных обстоятельствах. Раз и навсегда уясните себе, что вы — на моем корабле, целиком в моей власти и должны вести себя сообразно вашему положению!

В ответ Габриэль лишь молча усмехнулась, а громадина склонился еще ниже, чтобы видеть ее глаза.

— Вы должны быть на ногах и в состоянии самостоятельно передвигаться буквально через несколько дней. Это необходимо, так как скоро создастся ситуация, при которой даже легкое недомогание может вам дорого обойтись…