Книга Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

С последним вечерним поездом возвратился я в Петербург. Поездка эта не повредила моему здоровью: даже чувствую себя несколько лучше, чем утром.

13 июня. Вторник. Читанные сегодня у государя телеграммы из Берлина о вчерашнем заседании конгресса несколько успокоительнее прежних. Важнейшие пункты Сан-Стефанского договора касательно Болгарии прошли довольно удачно: самостоятельность Болгарского княжества (хотя и в стесненных границах), оставление турками Шумлы и Варны, нахождение русских войск в обеих частях Болгарии в течение годичного срока. Всё это вместе составляет уже веский результат войны. Что касается спорных вопросов относительно Южной Болгарии (которой полагают присвоить наименование Восточной Румелии), то после долгих споров не могли еще сойтись на предложенной французскими уполномоченными редакции и решили отложить окончательное постановление на завтрашнее заседание.

Утверждение конгрессом статьи договора об очищении турками Шумлы и Варны доставляет нам благовидный предлог ускорить отвод нашей Забалканской армии из-под стен Константинополя. Князю Лобанову предписано возобновить переговоры с Портой о крепостях и, в случае невозможности добиться неотлагательного оставления их, по крайней мере настоять на назначении положительного срока.

14 июня. Среда. Сегодня предполагал остаться в городе для заседания Военного совета, но утром получил телеграмму с приказом приехать в Царское Село с часовым поездом. Приехав туда, узнал, что государь уже присылал за мной; когда пришел я в приемную государя, там уже ожидали меня великие князья, граф Адлерберг и Гирс. Последний предупредил меня, что государь встревожен полученными от графа Шувалова известиями. Однако же в прочитанных о вчерашнем совещании телеграммах, так же как и в прежних письменных донесениях, я не нашел ничего тревожного. Конгрессом предположено предоставить туркам право держать войска свои в Южной Болгарии; такое решение, конечно, несогласно с нашими видами, но существенного значения оно не имеет и может остаться вовсе без применения на практике.

При этом я счел уместным снова высказать свой взгляд на те уступки, к которым мы ныне вынуждены перед целою Европой: как бы ни были они для нас неприятны, все-таки нельзя никак сказать, что война ведена нами без результата. Если достигнем хотя бы только того, что теперь уже конгрессом постановлено, то и в таком случае огромный шаг будет сделан в историческом ходе восточного вопроса. Ужели в самом деле мы могли рассчитывать на полное и окончательное решение векового вопроса одной удачной кампанией? Ужели можно было надеяться, что Европа даст нам полную волю распорядиться судьбой Оттоманской империи?

Да мы и сами, начиная войну, отнюдь не имели такого притязания; если ж осуществятся те изменения в политическом и гражданском устройстве христианских областей Турции, на которые Европа уже соглашается, то результат будет громадный и России можно будет гордиться достигнутыми успехами. Начатое нами дело, несомненно, довершится самою силою вещей. Какие бы ни были теперь постановлены европейской дипломатией ограничения в самостоятельности Южной Болгарии, какие бы тесные границы ни были ей назначены, можно обрести уверенность в том, что образуемая ныне на севере Балкан маленькая автономная Болгария послужит ядром для будущего объединения всего болгарского народа в одно самостоятельное государство.

Точно так же и в других христианских областях Турции будет положено начало будущей автономии. В этом отношении весьма важно не позволить Австро-Венгрии запустить свою немецко-мадьярскую лапу внутрь Балканского полуострова; вот почему я не перестаю при каждом случае напоминать, что всего опаснее для будущего благоприятного разрешения славянского вопроса на Балканском полуострове настойчивое домогательство Австрии присвоить себе не только Боснию и Герцеговину, но даже и часть Старой Сербии до Митровицы. Против такого бессовестного, наглого притязания должны быть направлены главные усилия нашей дипломатии на конгрессе.

15 июня. Четверг. Сегодня в Царском Селе праздновалась годовщина перехода наших войск через Дунай у Зимницы. В саду перед памятником Екатерине II были выстроены команды бывшего при государе в походе почетного Гвардейского конвоя и Гвардейского морского экипажа. После молебствия нижним чинам был дан завтрак, а в 6 часов обед во дворце для всех лиц, находившихся при государе в день перехода за Дунай. Торжество это было ознаменовано новыми наградами: генерал Радецкий назначен шефом полка, генерал Драгомиров – генерал-адъютантом, морской офицер Тудер – флигель-адъютантом.

По окончании обеда государь приказал зайти к нему в кабинет всем участвующим обыкновенно при докладах Гирса по дипломатической части и сверх того великому князю Константину Николаевичу. Поводом к этому совещанию в неурочный час была полученная от графа Шувалова телеграмма о горячем споре, который он имел с графом Андраши по поводу присоединения к Австрии клочка Старой Сербии. Теперь австрийский канцлер уже делает как бы уступку: он не требует неотлагательного присоединения этого участка (который принято почему-то называть enclave), но желает, чтобы на первый раз Австрия заняла только «военную позицию» у Митровицы, а впоследствии мы не воспротивимся отдельному соглашению между Австрией и Турцией относительно полной уступки этого участка. По выражению графа Шувалова, Андраши «торгуется»: если бы мы поддержали его в этом предположении, то он, в свою очередь, поддержал бы нас в вопросах о Бессарабии и об азиатской границе и не противился присоединению Антивари, Спиц и Дульчиньо к Черногории.

Если граф Андраши так настаивает на нашей поддержке в вопросе об enclave, то можно догадываться, что он пока не заручился согласием со стороны других уполномоченных. Но может ли Австрия ожидать именно от России поддержки в таком вопиющем притязании, которое нанесло бы удар всей будущности славянского вопроса на Балканском полуострове? И добросовестно ли со стороны австрийских дипломатов домогаться нового возмещения за поддержку тех требований наших, относительно которых уже ранее состоялось обоюдное соглашение в секретной конвенции, заключенной в начале прошлого года? Австрийская дипломатия действует как торгаш, который после заключения договора требует для исполнения принятого на себя обязательства еще добавочной приплаты. С такой точки зрения и последовало решение государя отвечать графу Шувалову, чтобы он не входил ни в какие новые обязательства с графом Андраши, а оставался твердо на почве прежней конвенции.

16 июня. Пятница. Государь сегодня приезжал в город, а потому я не ездил в Царское Село и получил приказание быть в Зимнем дворце. Но со вчерашнего вечера никаких новых известий не получено ни из Берлина, ни из Константинополя.

17 июня. Суббота. По случаю приезда из Берлина Нелидова со словесными поручениями от графа Шувалова совещание у государя по делам политическим продолжалось сегодня с 10 часов утра до 12½, так что мой доклад пришлось отложить до часа пополудни и значительно сократить его. Нелидов подробно объяснил ход происходивших до сих пор переговоров на конгрессе. Главная цель его приезда, кажется, заключается в том, чтобы высказать перед государем всю трудность задачи, возложенной на графа Шувалова, который всеми силами старается выторговать всё, что только возможно.