Книга Золотая тигрица - Лариса Петровичева

— Не плачьте, госпожа моя, не плачьте, — приговаривала Грета, поливая меня теплой водой из ковша. — Такова наша женская доля, такими нас создал Господь. Лежим да терпим, а там и привыкнем, когда, глядишь, и понравится. А там и детки пойдут…

— Когда это было? — спросил Тобби. — Лет десять назад?

Мы сидели в гостиной, за окнами давно сгустился теплый тихий вечер, и в столовой убирали после ужина. Маленькая смуглая служанка принесла нам кофе и шоколад, но мы к нему не притронулись.

— Девять, — поправила я. — С тех пор ничего не изменилось. Главным остаются приличия.

— Из которых растет невежество, — добавил Тобби. — Девочкам внушают, что подмываться каждый день — безнравственно. Прямой путь в шлюхи. Поэтому я и не женился.

Я невольно хихикнула и тотчас же зажала рот ладонью. Кажется, моя истерика перешла из громкой фазы в тихую. Никогда бы не подумала, что буду обсуждать подобные вещи с министром инквизиции.

…По всем канонам и предписаниям порядочная женщина допускает до себя мужа раз в месяц, а порядочный муж не докучает своей супруге — но Альфред придерживался иной точки зрения, и иногда мне начинало казаться, что наша супружеская жизнь была какой-то дикой, непрекращающейся оргией. Каждую ночь, во всех возможных позициях, без малейшей заботы о том, что я чувствую.

Это было ужасно — вот все, что я могу сказать о начале своей семейной жизни. Альфред смог утолить даже самые затейливые желания. Вряд ли Сладкая Осока знала то, чего не узнала я по воле супруга.

— Именно это меня и удивило, — Тобби все-таки отпил глоток кофе, поморщился, и жидкость, омывающая его новое сердце, забурлила по трубкам еще быстрее. — Ты настоящая леди, утонченная и благородная. И в то же время ты проявила инициативу, не лежала, вытянув руки, и вполне открыто наслаждалась процессом. Дьявол побери, моя смерть того стоила.

Я хмуро посмотрела на него и сказала:

— Ты не мастер комплиментов, Дерек.

Тобби только рукой махнул.

— Я существую не в том обществе, где их делают. Не буду же я говорить черной магичке: мадам, вы выглядите прекрасно. Дыбу? Плети?

Я откинулась на спинку дивана и подумала, что вечер перестает меня пугать. Меня пугало прошлое, которое я вроде бы забыла, вычеркнула, вырвала — и вот оно снова вернулось. Вернулись заботливые руки Толстой Греты, запах вечернего чая, прикосновения Альфреда. Душа хотела забыть — а тело помнило.

— Мне плохо, — сказала я. К горлу действительно подкрался ком тошноты. — Меня вчера контузило во время взрыва на вокзале. Мне плохо…

Тобби понимающе кивнул и, пересев на диван, потянул меня за руку.

— Ложись, — произнес он. Я послушно вытянулась на диване, Тобби погладил меня по голове каким-то естественным и в то же время жутким жестом: словно смерть прикоснулась.

После того, как Альфред выкинул меня из окна, я перестала бояться смерти. И вот теперь в груди царапалось давнее темное чувство страха.

— Твой муж был чернокнижником, так? — произнес Тобби. — Чернокнижник, извращенец и манипулятор. Ты была ему не нужна. Он хотел безграничной власти над живым человеком. А для этого надо раздавить и сломать, что он и сделал. Почему ты потом ему надоела?

— Я стала неинтересна. Он добился всего, чего хотел, и утратил ко мне интерес, — ответила я. — Почти год мы жили спокойно, я видела Альфреда считанные разы. А потом он подыскал другую игрушку и сделал со мной то, что сделал.

Мне не хотелось вдаваться в детали, и Тобби, на мое счастье, не стал настаивать. Мы провели в молчании почти четверть часа, а затем министр задумчиво сказал:

— Энтомологи коллекционируют бабочек, нумизматы изучают монеты, а я исследую колдовство. И знаешь, в моей коллекции еще не было такой, как ты.

Я вздохнула. Проблема была в том, что и Альфред, и моя семья, и Тобби видели во мне предмет — хорошую, редкую, очень ценную вещь. Никто не хотел видеть человека.

Это было больно.

— Пусть так, — откликнулась я. — Что ты собираешься делать дальше?

Тобби пожал плечами.

— Для начала я собираюсь выздороветь. Потом вернусь на работу. Что же касается тебя… — он сделал паузу, за которую я успела покрыться ледяным потом. — На твой выбор.

Некоторое время я молчала, пытаясь понять, в чем тут подвох. А потом решила играть в открытую — как всегда. Возможно, это не самая лучшая тактика, зато потом не чувствуешь себя сволочью.

— Я хочу найти Миерхольта. Поеду на Зимурские болота.

Тобби усмехнулся, погладил меня по щеке согнутым указательным пальцем, и я поняла, что смерть разрешила мне пожить еще немного.

— Туда уже выехал особый отряд. Если, конечно, ты хочешь посмотреть на пепелище и развалины…

Ну конечно. Я должна была догадаться.

На миг мне захотелось перенестись в прошлое и сделать вид, что я не получала королевского послания. Потому что оно отправило меня в жернова грязных и непонятных интриг, убило ни в чем не повинных людей, и благодаря ему я оказалась во власти министра инквизиции и королевского убийцы — и еще неизвестно, к чему это приведет.

— Мне нужен Миерхольт, — сказала я. — Он знает обо мне то, чего не должен знать. А с меня хватит и того, что я в твоей власти.

Тобби негромко рассмеялся, на какое-то мгновение став спокойным и каким-то домашним — мелким клерком, например, который думает не о карьере, а о книгах, живописи и девушках.

— Очень хорошо, что ты это понимаешь, — произнес он. — Что ж, если считаешь нужным, то ищи. Денег я тебе выделю.

Я приложила все усилия, чтоб не измениться в лице. Слишком уж легко все идет. Не к добру.

Что на самом деле затеял Тобби? Сорваться, считай, со смертного одра, добиться моего приезда, выслушать мою историю — и просто отпустить? Он не был дураком, а я не была дурой, чтоб поверить в такое.

— Хорошо, — я прикрыла глаза, стараясь сохранять невозмутимый вид. — Спасибо.

— Вот и замечательно, — Тобби улыбнулся и вновь погладил меня по лицу. Одна из трубок на его груди опустела, а в других пульсация жидкости замедлилась. — Ищи. Я тоже займусь поисками.

— Кого?

— Доноров, — Тобби продолжал улыбаться, но его глаза оставались темными и серьезными, а бледное лицо — непроницаемо спокойным, так что я не могла понять, что у него на уме. — Будут раз в неделю переставлять мне новое сердце.

Я села и устроилась на диване так, чтоб быть подальше от Тобби. Его улыбка стала тонкой, словно лезвие, а в глазах появился энергичный блеск — похоже, ему понравилась моя реакция.

— Какая глупая шутка, — сухо заметила я.

— Я не шучу, — ответил Тобби, взял свою трость и поднялся. — Ты меня очень сильно зацепила, Вера. Впрочем… — он задумчиво дотронулся до виска и опустил руку. — Впрочем, сейчас нам пора отправиться спать — пока поодиночке.