Книга Воровка. Королевы бандитской Одессы - Ольга Вяземская

— К тому же князь Долгоруков и маркиза Вревская дали мне о вас весьма лестные рекомендации. Маркиза сказала, что доверила бы вам даже собственного мужа — так она верит вашему слову…

«Мужа… Боже, этого отвратительного, сладкого, как сироп, купчика? Боже мой… Таких людей и правда не грех учить. Учить долго и усердно. Но и после учения не ведать, усвоили они хоть один урок, да как хорошо усвоили. Господи…»

Однако следовало как-то реагировать. Сумма была чудовищной, а доверие дома Романовых по-настоящему пугало. Баронесса присела в самом низком из придворных поклонов.

— Благодарю, ваше величество. Доверие ваше ко многому обязывает…

— Ну, полно, баронесса, полно. Мы же теперь друзья, у нас общее серьезное дело на благо нашей родины, России-матушки. За что же вы столь усердно благодарите?

«Однако же… «Друг великого князя» — это уже само по себе значит… да все, что угодно! Назавтра газеты узнают о том, что дом Романовых имеет в лице баронессы фон Штейн искреннего друга и усердного гражданина. А ежели начнут опровергать… Да как же, начнут они — сам великий князь им рот-то и закроет… Ах, не так все страшно, как мне показалось. Изрядный успех, Ольга Дмитриевна, изрядный…»

— Однако же, — несмело проговорила баронесса, — не пора ли нам присоединиться к Василию Александровичу? Чтобы не пошли ненужные разговоры.

— Вы правы, милочка. Князь просто уверен, что я добиваюсь вашей благосклонности, потому и столь сговорчив оказался. Сам-то он, при всех его достоинствах, большой любитель прекрасного пола. Так что на подобные шалости всегда смотрит с пониманием.

— Но что скажут в свете, когда пойдет слушок, что вы добились благосклонности какой-то выскочки без роду и племени?

Великий князь окинул Ольгу с ног до головы весьма откровенным взглядом.

— Полагаю, оценят мой тонкий вкус… Но вот вряд ли для вас, душенька, это будет рекомендацией. Я слыву изрядным шалопаем, тут уж и седина моя не помогает.

Ольга серебристо рассмеялась. Вот бы и в самом деле прослыть любовницей великого князя! Это сулило необыкновенные, поистине сказочные перспективы.

— Полноте, Владимир Александрович… Я бы один только слух почла за честь для себя…

— Что же, это меня окрыляет, — признался, расплываясь в улыбке, великий князь. — Но вы позволите один вопрос, самый крохотный? Будем считать это ревностью старика…

— Все что угодно, ваше высочество, — подняла баронесса глаза на великого князя, и в их синей глубине, как показалось Владимиру Александровичу, он прочел обещание всех самых сладких и тайных радостей.

— Кто был тот высокий штабс-капитан на давешнем балу?

«А он и впрямь ревнив. И подмечает все… Все, что считает для себя важным. Ах, господин Глебов, я даже не подозревала, сколь многих неожиданных успехов мне удастся добиться с вашей помощью…»

— Друг мой, — баронесса коснулась пальцами руки великого князя, — ваше удивление понятно. Однако вам беспокоиться не о чем — это друг и, надеюсь, в ближайшем будущем жених моей Поленьки.

— Однако же он ее намного старше. Я уверен, что он и вас старше…

— А вот сие уже недопустимая вольность, — баронесса хлопнула веером по руке великого князя в том же месте, где только что касалась пальцами. — Все мужчины вокруг старше меня, разве что младенцы моложе… И те ненамного, — она придала лицу оттенок обиженно-сердитого выражения.

Великий князь расхохотался. Да эта женщина по уму не уступает многим министрам! А уж скольких превосходит…

— Вы правы, друг мой, это непозволительная вольность.

— Поленька моя достойна всего самого лучшего. И пусть я ей мать только названная, но люблю ее, как собственное дитя. И желаю, чтобы каждый ее день, со мной ли, без меня, был прекрасным. А господин Глебов… Он умен, небеден, осторожен. Думаю, такой спутник и нужен моей девочке. Так пойдемте же смотреть картины, сударь! — и баронесса сделала несколько легких шагов к двери из кабинета.

— Пойдемте же, друг мой, — поторопился за ней великий князь, — пойдемте. Однако могу ли я надеяться на новую нашу встречу?

— Непременно, ваше величество! Только назначьте время — и я сама прилечу к вам.

— Обольстительница… — лицо Владимира Александровича медленно растягивалось в многозначительной улыбке. — Теперь мне ясно, отчего маркиза вас так хвалит, а княгиня Долгорукова так не любит.

«Вот уж загадка, право слово! Маркиза доверчива, а княгиня ревнива и напыщенна… А я… Я просто живу! И делаю то, что желаю. В отличие от всех этих несчастных дам, скованных по рукам и ногам условностями высшего света!»

Баронесса оперлась на руку великого князя так, словно делала это уже много раз.

— Ведите же меня, сударь, любоваться удивительным холстом, которым князь так гордится!

* * *

— Душенька, как блестят ваши глаза! — воскликнула Поленька, едва Ольга вошла в дом.

Баронессе не нужно было ни о чем догадываться: глаза Поленьки, обычно опущенные долу, сверкали серебряными искорками, щеки горели, волосы растрепались.

«А господин-то Глебов, я вижу, времени не теряет…»

— Детка, ты послала Алексею Алексеевичу записку с приглашением? Он будет завтра к обеду? — Делая вид, что ничего не заметила, бросила баронесса на ходу и прошла к себе в будуар, где начала с удовольствием избавляться от украшений, платья с турнюром, модных, но невероятно неудобных туфелек. Дверь оставалась открытой — она частенько беседовала с Поленькой вот так: девушка — в кресле с книгой, а сама Ольга — перед зеркалом в будуаре.

— Будет, матушка. Он и сегодня был — незадолго до вас ушел. Говорил, так, мол, обрадовался тому, что мы в городе, вот и поспешил с визитом…

«А уж как обрадовался, узнав, что меня нет… — с улыбкой продолжила мысленно Ольга. — Похоже, я угадала, он и в самом деле пленился Поленькой с первого взгляда. Хотя сейчас это уже не так и важно…»

— Вот и замечательно, — отозвалась Ольга. — Значит, завтра за обедом о многом поговорим.

— Вы так сияете, маменька. Как все прошло?

Надо сказать, Поленька была не только наперсницей Ольги, не только ее самым преданным другом, но и помощницей во многих делах. Даже о «проделках», как это называла сама баронесса, знала почти столько же, сколько сама Ольга, которая и сейчас с удовольствием поведала бы ей о случившейся встрече с великим князем, если бы сама уже успела прикинуть все за и против.

— Мне нужно кое-что взвесить, душенька, чтобы разобраться в произошедшем. К этому разговору вернемся утром.

— Как скажете, маменька, — Полина кивнула. Уже не раз бывало, что баронесса о прошлых событиях рассказывала ей не сразу, а только после нескольких часов размышлений.

— Давай-ка я пока расскажу тебе презабавную историю… — предложила Ольга. — Клянусь, ты изумишься ровно так же, как изумилась я сама. Помнишь ли ты нашего друга Фаддея Фроловича?