Книга Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров

Голоса зашелестели:

— Хорошо тому, кто с золотыми погонами! Гляди, свободно идут, ручки свои не утруждают. Чемоданы — как на дачу — денщики тащат.

Младший унтер-офицер, высокий узкоплечий мужик с двумя лычками на погонах, с крупным лицом, изъеденным оспой, криво усмехнулся:

— Ясно, старшие офицеры — в свой штабной вагон. У них там жизнь приятная, во всем довольстве. Даже кухня есть, в вагоне-то. Котлетки из курей жарят, на масле. Поварихи по ночам постель им греют. А нам на станциях за кипятком в очередях стоять. Когда настанет свобода и равноправие, все в равных условиях будем содержаться. Нам, солдатскому сословию, сахар по три кусочка на день выдали, а старшие офицеры чай будут пить с шоколадом и кофе со сливками.

Рослый, крепкого сложения прапорщик с мужественным лицом, с глубокими морщинами возле рта, делавшими его похожим на Цезаря, стоявший у проходных ворот, крикнул:

— Кто разговоры разводит? Это ты, унтер?

— Чего еще?..

Прапорщик сдвинул лохматые брови:

— Представься, как по уставу положено.

— Младший унтер-офицер Фотий Фрязев!

— Зачем, Фрязев, солдат смущаешь?

— Никак нет, — побледнел Фотий. — Я так, к слову прилунилось.

Прапорщик сунул Фотию под нос шишковидный кулачище:

— Чем пахнет?

— Могилой!

— Правильно! Так что пропаганду не разводить!

— Слушаюсь, господин прапорщик! Я совсем наоборот, патриот своей державы, против евреев и тому подобное.

Прапорщик строго оглядел солдат и громко представился:

— Я сопровождаю тех, кто едет в третьем вагоне. Зовут меня Сергей Витальевич Шлапак. Направляюсь, как и вы, на передовую. Можете обращаться, но только при крайней необходимости. Скажем, заметили шпиона или агитатора, то вяжите и волоком ко мне. Разумеете, герои?

Унтер, назвавшийся Фрязевым, заискивающе улыбнулся:

— Так точно, господин командир! А обо мне плохого не думайте. Я ведь не какой-нибудь жид пархатый вроде этого, — ткнул пальцем в сторону невысокого мужичка с большими печальными глазами и в шинели. — Я не развожу антимонию. Я за веру и престол, за созыв Думы, как об том в газетах нынче пишут.

Шлапак строго сказал:

— В газетах?! Ты читаешь газеты? Ты кто? Профессор кислых щей? Или — тьфу! — бакалавр? Ты есть русский солдат. И у тебя в мозгах должна быть только служба, а не дрянь, которую газеты вбивают в пустые головы. Понял? Увижу с газетой — всю грамоту, как мусор, из твоей башки вытрясу. Эту гадость разрешаю брать только в одно место. Ну, скажи, в какое?

Фрязев бессмысленно вытаращил глаза:

— Не могу знать, ваше высокоблагородие!

— Газеты, унтер, можешь употреблять только в гальюне.

Солдаты рассмеялись:

— И то правильно! Однако, господин прапорщик, холодно. Скоро начнут пущать?

Шлапак ответил:

— В окопы боитесь опоздать? Поезд без вас не пойдет.

Начальник контрольного поста крикнул:

— Первыми идут казаки резервного батальона. Попарно ста-ановись!

Несколько патрульных бегло просматривали предписания и проверяли билеты. Ругань сделалась громче.

Бочкарев протиснулся вперед, миновал контроль и помахал Соколову рукой:

— Жду! — и побежал в сторону состава.

Толпа стала пробиваться к воротам.

Шлапак строго прорычал:

— Не напирать, ограда трещит! — Заметив Соколова, широко улыбнулся: — Смутьяны говорят, что солдат воевать не хочет. А он приступом вокзал берет, лишь бы скорей на фронт попасть.

Соколов, не влезая в толпу, спокойно ждал.

Боевая командировка

Внимание Соколова привлек высокий человек в хорошем драповом пальто и котиковой шапке. Его лошадиное лицо порой передергивала нервная улыбка, обнажая желтые зубы. Он вынул из кармана блокнот. Прислушиваясь к разговорам в толпе, начал что-то быстро записывать.

Сыщик не сдержал улыбки: он узнал этого человека, с которым его связала забавная история. Человек в котиковой шапке был известным петербургским журналистом, сочинявшим бойкие фельетоны во все крупные газеты и журналы. Его фамилия была Шатуновский, а статьи он подписывал выразительным псевдонимом Беспощадный.

Шатуновский-Беспощадный обладал своеобразным даром: о самых невинных предметах и событиях он умел писать с ядовитой усмешкой и убийственным сарказмом. Когда-то Антон Чехов хвалился, что может сочинить рассказ о чернильнице. Дар Шатуновского был сильнее. При желании он мог с такой презрительной иронией заклеймить чернильницу, что читатель остался бы в убеждении: все самое гнусное в мире: войны, разбои, убийства, железнодорожные катастрофы, неурожаи и землетрясения — совершается исключительно по вине этой канцелярской принадлежности.

Особенно острое удовольствие журналисту доставляло писать гадости про людей знаменитых, известных своей непорочной репутацией. Правда, герои фельетонов порой оскорбляли журналиста по лицу, но он сносил все унижения и плевки ради славы, пусть и скандальной.

Когда-то, незадолго до начала войны, Шатуновский написал в газетке бойкий фельетон «Аристократические забавы — убийства и мордобой». Главным персонажем этого пасквиля был граф Соколов.

Гений сыска отправился в редакцию и затолкал в рот онемевшему от ужаса журналисту газетку с его писаниной. Когда началась война, журналист не спешил на передовую. Он был человеком осторожным и нервным. Начальство, учитывая далекий от храбрости дух Шатуновского, солидный возраст и геморрой, на фронт его не командировало.

Но в конце января 1917 года произошло нечто неожиданное. Редактор журнала «Русская мысль» Светлов, грузный, хорошо ухоженный человек в безукоризненном костюме, с тщательно завинченной вверх жесткой полоской усов, пахнувший хорошим коньяком и дорогой сигарой, пригласил к себе Шатуновского.

Развалившись в глубоком кресле, Светлов по новой моде положил ноги в дорогих лакированных штиблетах на стол. Он сосал толстенную сигару и ею ткнул на кресло.

— Милости прошу, Илья Самуилович! Рюмку коньяку? Как дети? Как здоровье супруги? — Испытующе поглядел на журналистскую знаменитость. — На фронтах близится мощное весеннее наступление. Но в окопах не все благополучно. Усиливается революционная агитация, катастрофически растет число дезертиров. Вражеская авиация разбрасывает над нашими позициями враждебные листовки. Эти листовки находят читателей. Возмутительны участившиеся случаи братания. Этому мутному потоку лжи необходимо противопоставить острое журналистское перо. Илья Самуилович, я направляю вас собственным корреспондентом в действующую армию, на Юго-Западный фронт. Поздравляю!